Марси́лио Фичи́но, Marsilio Ficino (лат. Marsilius Ficinus; 19 октября 1433, Фильина-Вальдарно, близ Флоренции - 1 октября 1499, Кареджи, близ Флоренции) - итальянский гуманист, философ и астролог, основатель и глава флорентийской Платоновской академии. Один из ведущих мыслителей раннего Возрождения, наиболее значительный представитель флорентийского платонизма - направления, связанного с возобновлением интереса к философии Платона и направленное против схоластики, в особенности против схоластизированного учения Аристотеля.
Отец Фичино был физиком и входил в интеллектуальный кружок крупнейшего банкира и фактически полновластного правителя Флоренции Козимо Медичи, предпринимавшего попытки преодолеть разделение церквей на латинскую (католическую) и греческую (православную). После того, как эти попытки потерпели неудачу, внимание Козимо Медичи и членов его кружка сосредоточилось на учении византийского мыслителя Георгия Гемиста Плифона, активно пропагандировавшего греческую философию и нареченного за это «вторым Платоном». На основе переосмысления платонизма Плифон стремился сконструировать новую универсальную религиозную систему, которая стала бы реальной альтернативой существующим монотеистическим вероисповеданиям (прежде всего христианству) и открывала путь к подлинной истине.
Фичино получил образование в университете Флоренции, где изучал греческий и латинский языки, философию и медицину. Когда Козимо Медичи решил воссоздать во Флоренции платоновскую Академию, его выбор пал на Марсилио. В 1462 Медичи подарил Фичино имение, расположенное неподалеку от его собственного, а также греческие рукописи произведений Платона и некоторых других древних авторов. Фичино стал домашним учителем внука Козимо Медичи Лоренцо Медичи. Среди других учеников Фичино был выдающийся философ-гуманист Джованни Пико делла Мирандола.
Следуя направлению мысли Плифона, Фичино пытался в своем творчестве синтезировать христианство и платонизм. Исходя из представления о том, что Платон опирался в своем творчестве на таких представителей «древнего богословия» как Гермес Трисмегист, Орфей и Зороастр, Фичино начал свою переводческую деятельность с текстов, приписываемых этим авторам. В начале 1460-х гг. он перевел с греческого языка на латынь «Гимны» и «Аргонавтики» Орфея. Затем в 1461 перевел и опубликовал трактаты Герметического корпуса. И только после этого он в 1463 приступил к диалогам Платона.
В 1468 Фичино окончил перевод всех сочинений Платона на латынь и занялся комментированием некоторых из них. В период между 1469 и 1474 Фичино создал свое главное произведение - трактат «Платоновское богословие о бессмертии души» (опубликовано 1482), в котором пытался «показать во всем созвучие платоновских мыслей с Божественным законом», то есть согласовать и примирить древнюю языческую мудрость с христианством.
По мысли Фичино, философия есть «озарение ума», а смысл философствования состоит в предуготовлении души и интеллекта к восприятию света божественного откровения. С этой точки зрения философия и религия совпадают, а их истоком оказываются священные мистерии древности. Легендарные пророки (Гермес Трисмегист, Орфей, Зороастр) оказались в свое время «просвещены» божественным светом. Впоследствии к этим же мыслям пришли Пифагор и Платон. Воплотивший «Слово» Иисус Христос достроил здание откровения. Тексты и Герметического корпуса, и платоновской традиции, и христианской доктрины, по мысли Фичино, проистекают из единого Божественного Логоса.
Метафизическая реальность представляет собой нисходящую последовательность пяти совершенств, к которым относятся: Бог, ангел (образуют интеллигебельный мир); душа (триединый «узел соединения»); качество (форма) и материя (конституирующая физический мир). Бог рассматривается Фичино как бесконечное высшее существо, деятельность которого порождает мир вещей в процессе постепенного творения (эманации). Человек, занимает особое место в мире в силу того, что его душа находится в серединном положении между божественным и материальным. Именно душа олицетворяет связь между телами в природе, помогая им подняться до ангелов и даже высшего божественного существа. Благодаря наделенности души способностью к познанию, все ступени бытия могут вновь возвращаться в божественное единство. Человек - это микрокосмос, познающий макрокосмос, а способность к познанию представляет собой главное достоинство человека, сливающегося с Богом на высшей ступени познания.
Фичино пишет о душе: «В итоге этому естеству вменена необходимость подчиняться следующему порядку: дабы она следовала после Бога и ангелов, которые неделимы, то есть вне времени и протяженности, и которые выше того, что обладает телесностью и качествами, и того, что исчезает во времени и в пространстве, она определена как лицо, опосредованное адекватным термином: термином, который бы некоторым образом выражал подвластность течению времени и в то же время независимость от пространства. Она есть то, что существует среди смертных вещей, сама не будучи смертной… И поскольку в то время, как управляет телом, она примыкает также к божественному, она является госпожой тела, а не компаньонкой. Она - высшее чудо природы. Другие вещи под Богом, - каждая в себе, - суть отдельные предметы: она является одновременно всеми вещами. В ней образы вещей божественных, от которых она зависит, она же есть причина и образец для всех вещей низшего порядка, которые она некоторым образом сама же и производит. Будучи посредницей всех вещей, она имеет способности всех вещей… Ее справедливо можно назвать центром природы, посредницей всех вещей, сцеплением мира, лицом всего, узлом и связкой мира».
Перевод всех сочинений Платона на латынь и краткие пояснения к ним Фичино завершил в 1468 (впервые опубликованы в 1484). Тогда же он приступил к комментированию некоторых платоновских диалогов. Комментарий Фичино к платоновскому диалогу «Пир» (1469, известен также под названием «О любви») был источником большинства рассуждений о любви у мыслителей, поэтов и писателей Возрождения. Фичино считал, что любовь представляет собой вид «обожествления» бесконечной игры вечности - воссоединение в Боге человека эмпирического с метаэмпирической Идеей путем постепенного восхождения по лестнице любви. Он пишет: «Хотя нам нравятся тела, души, ангелы, но на самом деле мы все это не любим; но Бог вот в чем: любя тела, мы будем любить тень Бога, в душе - подобие Бога; в ангелах - образ Бога. Так, если в настоящем времени мы будем любить Бога во всех вещах, то в конце концов будем любить все вещи в нем. Ибо, живя так, мы достигнем той степени, когда будем видеть Бога и все вещи в Боге. И будем любить его в себе и все вещи в нем: все дается милостью Бога и в конце концов получает искупление в нем. Потому, что все возвращается к Идее, для которой было создано… Истинный человек и Идея человека - одно целое. И все же никто из нас на земле не является истинным человеком, будучи отделен от Бога: потому что тогда он отделен от Идеи, которая является нашей формой. К подлинной жизни мы приходим посредством божественной любви».
В 1473 Фичино принял сан священника и впоследствии занимал ряд важных церковных постов. В трактате «О христианской религии» (1474) он фактически возобновил традицию раннехристианской апологетики.
Деятельность Фичино вызвала широкий общественный резонанс. Вокруг него сложилась группа единомышленников, своего рода ученое братство, получившее известность под названием Платоновской академии. Академия стала одним из важнейших интеллектуальных центров эпохи Возрождения. В ее состав входили люди самого разного звания и рода занятий - аристократы, дипломаты, купцы, чиновники, священнослужители, врачи, университетские профессора, гуманисты, богословы, поэты, художники.
В 1480-90-е гг. Фичино продолжает исследовать традицию «благочестивой философии»: переводит на латынь и комментирует «Эннеады» Плотина (1484-1490; изданы в 1492), а также сочинения Порфирия, Ямвлиха, Прокла, Дионисия Ареопагита (1490-1492), Михаила Пселла и др. Воодушевленный переоткрытием античности, Фичино проявляет большой интерес к астрологии и публикует в 1489 медико-астрологический трактат «О жизни». Это приводит его к конфликту с высшим духовенством католической церкви, в частности с Папой Иннокентием VIII. И только высокое покровительство спасает его от обвинения в ереси.
В 1492 Фичино пишет трактат «О солнце и свете» (опубликован 1493), а в 1494 завершает обширные толкования к нескольким диалогам Платона. Умер Фичино за комментированием «Послания к римлянам» апостола Павла.
Влияние Фичино на мировоззрение эпохи Возрождения было столь значительным, что, например, Бруно, читая лекции в Оксфордском университете, представлял третью часть его трактата «О жизни», посвященного проблемам магии и магического, как собственное оригинальное сочинение.
Благодаря переводам трудов Платона, неоплатоников и других произведений античности с греческого на латинский язык, Фичино способствовал возрождению платонизма и борьбе со схоластическим аристотелизмом. Заложенные в его сочинениях, но им самим не развернутые, предпосылки пантеизма, оказали значительное воздействие на философские воззрения Пико делла Мирандолы, Патрици, Бруно и др. Апология земной красоты и достоинства человека способствовала преодолению средневекового аскетизма и оказала влияние на развитие изобразительного искусства и литературы. Идея Фичино о «всеобщей религии», не скованной скована культовыми, обрядовыми и догматическими различиями, сказалась на формировании учения о «естественной религии» в философии 16-17 веков.
Основные произведения.
«ПЛАТОНОВСКОЕ БОГОСЛОВИЕ О БЕССМЕРТИИ ДУШ» (Theologia Platonica de irnmortalitate animorum) – крупнейшее произведение итальянского гуманиста и философа-неоплатоника М.Фичино . Написано в 1469–74, издано в 1482 во Флоренции. Состоит из предисловия и восемнадцати книг, разбитых на главы. В этом сочинении Фичино стремился доказать, что фундаментальные истины христианской веры, в частности ее учение о бессмертии души, подтверждаются наиболее авторитетными языческими мудрецами, многие из которых творили еще до пришествия Христа. Основной полемический пафос трактата направлен против аверроистов и эпикурейцев, отрицавших бессмертие индивидуальной души.
Фичино дал своеобразную – ренессансную по сути – переработку неоплатонизма , в первую очередь философской теологии Прокла, у которого он позаимствовал название своего основного труда. В неоплатонической иерархии сущего он подчеркивает момент единства: все ее ступени находятся в динамической связи благодаря постоянному процессу нисхождения от высшего начала к низшему и восхождению в обратном направлении – от материи через посредствующие инстанции к Богу. Эта непрерывная циркуляция бытия делает перегородки между различными его уровнями зыбкими, подвижными, условными и соединяет, казалось бы, несоединяемое – Бога и мир – в некую целостную реальность, в которой различные природы отражаются и присутствуют друг в друге. Главнейшим выражением и условием вселенского единства является душа, или, как ее именует Фичино, «Третья сущность», сочетающая всевозможные виды и уровни реальности, стягивающая в себе противоположные начала бытия, ибо она – «центр природы, средоточие всех вещей, цепь мира, лик вселенной, узел и скрепа мироздания». Стремясь акцентировать центральное положение души в иерархии сущего, Фичино саму эту иерархию делит не на шесть уровней, как, напр., Плотин, а на пять, так чтобы душа занимала место в середине, на третьей ступени, безразлично, считать ли сверху или снизу: Бог и ангел составляют верхние этажи, качество и тело – нижние, душа же располагается между теми и другими. Причастная всем им, душа, поднимаясь к Богу или опускаясь в низины бытия, увлекает с собой все другие природы; именно ее действием осуществляется подвижная связь всех ступеней мироздания.
Наделенный такой душой человек выступает у Фичино полновластным хозяином внешней, материально-природной жизни. Он ощущает себя свободным творцом, от воли которого зависит все, что его окружает, «своего рода богом», способным извести из себя целый мир, перевоплощая и преобразуя объекты и отношения действительности. Антропология, разработанная флорентийским гуманистом, стала своего рода идеологией эпохи, придав теме достоинства человека, постоянно возникавшей в сочинениях ренессансных мыслителей, космический масштаб и выявив ее онтологические предпосылки.
Текст:
1. Théologie Platonicienne de l’immortalité des âmes, vol. 1–3. P., 1964–70;
2. в рус. пер.: Платоновское богословие о бессмертии душ. – В кн.: Чаша Гермеса. Гуманистическая мысль эпохи Возрождения и герметическая традиция. М., с. 176–211.
О.Ф.Кудрявцев
ФИЧИНО, МАРСИЛИО (Ficino, Marsilio) (1433-1499) , патрон знаменитой флорентийской академии Платона, гуманист, переводчик, популяризатор идей неоплатонизма, посвятивший свою деятельность примирению идей Аристотеля и Платона. Одна из культовых фигур эпохи Возрождения, оказавший значительное влияние на развитие эзотерики и оккультизма последующих веков. Современники прозвали его "вторым Платоном".
Родился 19 октября 1433 в Фильине-Вальдарно близ Флоренции. Сын придворного врача Козимо Медичи. Версии о медицинском образовании Фичино не подтверждаются документально. Изучал латинский и, позднее (самостоятельно) греческий языки, по-видимому, во Флоренции. Первые его работы свидетельствуют об интересе к работам Аристотеля и его арабских комментаторов. В духе гуманистической философии Фичино написал и несколько сочинений, отразивших увлечение Лукрецием. Под впечатлением от идей Григория Гемисто Плифона заинтересовался Платоном и благодаря меценатству Козимо Медичи и его преемников полностью посвятил себя философским занятиям.
В 1462 г. произошло важное событие в жизни Фичино: Козимо Медичи дарит ему виллу в Кареджи и передает несколько греческих кодексов . Свою деятельность он начал как переводчик: к 1463 г. был готов перевод Герметических сочинений (сборник сочинений, приписываемый легендарному Гермесу Трисмегисту ), а в 1464 г.- перевод десяти диалогов Платона.
В последующие пять лет Фичино пишет свои наиболее значительные сочинения. В 1469 г.- "Комментарий на "Пир" Платона", в котором излагает учение о любви и концепцию прекрасного, а в 1474 г. завершает свое главное сочинение - "Платоническое богословие, или "О бессмертии души".
С 1462 Фичино стал признанным лидером платоновской Академии во Флоренции, одного из важнейших интеллектуальных центров эпохи Возрождения. По совету и под покровительством семьи Медичи стал священником в 1473 и занимал несколько высоких церковных постов. Умер Фичино в Кареджи близ Флоренции 1 октября 1499.
Сделанные Фичино превосходные переводы на латинский язык Платона и Плотина, первые полные собрания этих мыслителей в Западной Европе (закончены ок. 1470, опубликованы в 1484 и 1492), были в ходу вплоть до 18 в. , особенно в эзотерически настроенных кругах. Фичино также перевел на латинский язык других неоплатоников (Ямвлиха, Прокла , Порфирия и др.) и трактаты т.н. Герметического свода. Широко использовались и его комментарии к сочинениям Платона и Плотина, а комментарий к платоновскому диалогу Пир (1469, известен также под названием О любви, De amore) был источником большинства рассуждений о любви у мыслителей, поэтов и писателей Возрождения. Согласно Фичино, Платон рассматривал любовь как духовное отношение между человеческими существами, основанное на их изначальной внутренней любви к Богу. Главная философская работа Фичино - Платоновская теология о бессмертии души (Theologiae platonicae de immortalitate animorum, 1469-1474, первое издание 1482) - изобилующий цитатами метафизический трактат, в котором Фичино декларирует, что учение Платона и неоплатоников согласуется с христианской теологией. В этом труде он сводит Вселенную к пяти фундаментальным принципам: Богу, небесному духу, расположенной в центре разумной душе, качеству и телу. Главной темой труда является бессмертие души. Задача человеческой жизни, по Фичино, заключается в созерцании, завершающемся непосредственным видением Бога, но, поскольку эта конечная цель редко достигается на Земле, должна быть постулирована будущая жизнь души, в которой она достигает своего истинного предназначения. Известен также трактат Книга о христианской религии (Liber de Christiana religione, 1474). Переписка Фичино - богатый источник биографической и исторической информации. Среди других работ, посвященных теологии, медицине и астрологии, можно отметить Три книги о жизни (De vita libri tres, 1489). Фичино был одним из известнейших мыслителей раннего Возрождения и популяризатором неоплатонизма.
Вклад Фичино во флорентийскую культуру последней трети XV в. весьма значителен, в особенности в развитии нового типа философского платонизма. Однако значение его деятельности не ограничивается только философскими проблемами. Уже сама Академия, которая была, по существу, кружком друзей, свидетельствует о влиянии платонизма на различные круги флорентийской интеллигенции. Здесь и профессиональные философы: Джироламо Бенивьени (известный и своими стихами), Франческо ди Дьяччето и Аламанно Донати; политические деятели - Джованни Кавальканти, Бернарда делла Неро, Пьеро Содерини и Филиппе Валори. Среди друзей Фичино крупнейшие представители флорентийской интеллигенции того времени: Лоренцо Медичи - правитель города, покровитель искусств и в то же время один из крупнейших поэтов Италии; комментатор Данте, философ и поэт Кристофоро Ландино; поэт и филолог Анджело Полициано; и, наконец, философ Джованни Пико делла Мирандола . Через свое окружение Фичино оказывал воздействие на различные стороны духовной жизни Флоренции, особенно на изобразительное искусство, ибо литературную программу художественных произведений составляли обычно заказчики. Влияние идей Фичино можно проследить в таких произведениях, как "Весна" и "Рождение Венеры" Боттичелли, "Пан" Синъорелли, цикл картин Пьеро ди Козимо "История Вулкана" и др.
Влияние Фичино не ограничилось современниками, его следы можно найти в поэзии Микеланджело и Тассо, в Ватиканских фресках Рафаэля, особенно в "Парнасе" и "Афинской школе", и даже у такого художника, как Тициан, например в его картинах "Любовь земная и любовь небесная" или "Вакханалия".
Полностью "Комментарий на "Пир" Платона" опубликован в книге "Эстетика Ренессанса*, т. I.
Астрология.
Фичино довольно робко выдвинул свою идею планетарных образов, опасаясь, что его могут обвинить в применении магии, однако сто лет спустя та же идея была с энтузиазмом подхвачена Джордано Бруно. Например, он предложил несколько образов Солнца — смеющийся Аполлон с луком, но без стрелы; лучник, убивающий волка, с вороной над головой; бородатый мужчина в шлеме верхом на льве — над его головой высится золотая корона, шлем украшен разноцветным плюмажем. Эти картинки являются такими же символами солнечной природы, как карты Таро — символами универсальных сил или путей достижения высшей истины. Согласно Джордано Бруно, медитируя над ними, вы обращаете влияние планеты на себя и можете подчинить себе планетарные силы, концентрируясь на их специфических символах. Джордано Бруно был обвинен инквизицией как маг и еретик и сожжен заживо в Риме в 1600 году.
Некоторые из своих планетарных образов Фичино почерпнул из книги по магии и астрологии, называемой Picatrix, которая изначально была написана на арабском, вероятно, в XII веке. В очень схожем виде планетарные духи описываются в другом магическом учебнике — “Четвертой книге”, добавленной к “Оккультной философии” Агриппы , но написанной, вероятно, не им самим.
Марсилио Фичино (лат. Marsilius Ficinus) – итальянский ученый и католический священник, один из влиятельнейших философов гуманистов раннего итальянского Ренессанса, автор ряда трудов, в которых описываются принципы Ренессансной магии, чья – использование планетарных влияний на благо оператору. Наиболее значимым из трудов Марсилио Фичино является «De vita libri tres» («Три Книги о Жизни»). Это произведение включает в себя множество советов о том, как человеку прожить долгую и счастливую жизнь, привлекая влияния благоприятных Планет и избегая влияния Планет злотворных. Марсилио Фичино по праву можно считать первопроходцем, возродившим классические принципы магического искусства и облагородившего их христианской сутью.
Марсилио Фичино родился 19 октября 1433 года в Фильине-Вальдарно – коммуне в Италии, расположенной в регионе Тоскана, в провинции Флоренция. Его отец Диотифечи д’Аньоло был врачом, которому покровительствовал Козимо де Медичи, также ставший патроном для молодого Марсилио Фичино и покровительствовавший ему всю жизнь. Козимо де Медичи был выдающимся человеком своего времени – видным государственным деятелем, политиком, меценатом и гуманистом. Дворец Козимо де Медичи первым крупным гуманистическим центром во Флоренции. Благодаря его покровительству людям искусства, философам, ученым, было создано немало шедевров эпохи Ренессанса, но, что более всего важно в контексте данной статьи, классические греческие тексты ожили для ученого сообщества, будучи отысканы и переведены на латынь, и через них свою жизнь обрело магическое искусство эпохи Ренессанса.
Во время заседаний Совета Феррары-Флоренции, проходивших во Флоренции в 1438–1445 годах, когда предпринимались попытки уладить ситуацию с расколом между православной и католической церквями, Козимо де Медичи и его интеллектуальный кружок познакомился с неоплатоническим философом Георгием Гемистом Плифоном, чьи рассказы о Платоне и александрийских мистиках настолько очаровали ученое общество Флоренции, что его назвали вторым Платоном. В 1459 году Иоанн Аргиропул читал лекции по греческому языку и литературе во Флоренции, и Фичино стал учиться у него.
Когда Козимо де Медичи решил восстановить Платоновскую Академию во Флоренции, он поставил в ее главе Марсилио Фичино, полагая его наиболее достойным. В 1462 году Козимо снабдил Фичино греческими рукописями сочинений Платона, и тот начал переводить их на латынь. Фичино также выполнил переводы ряда эллинистических греческих документов, которые позже Леонардо да Пистоя назвал «Hermetica», а также многие сочинения неоплатоников, включая труды Порфирия, Ямвлиха и Плотина.
Новаторский подход Марсилио Фичино завладевал умами людей думающих и ищущих, у него было множество учеников, в частности внук Козимо де Медичи – Лоренцо, а также Франческо Каттани да Диаччето, в котором Фичино видел своего преемника на посту главы Платоновской Академии во Флоренции. Диаччето оставил после себя весьма любопытные рассуждения относительно магических методов, которыми пользовался он сам и его учитель, проливающие свет на практику, приводящую в действие излагаемую Марсилио Фичино теорию магии эпохи Ренессанса. Ученик Диаччето, Джованни ди Бардо Корси в 1506 году написал краткую биографию Фичино.
В 1473 году Фичино стал священником, и в следующем 1474 году завершил свой трактат о бессмертии души под названием «Theologia Platonica de immortalitate animae». В 1484 году он написал труд «De amore», а в 1489 году было опубликовано его сочинение «De vita libri tres» («Три книги о жизни»). Чрезвычайное увлечение астрологией и сведения о том, как взаимодействовать с планетарными силами у Фичино вызвали проблемы во взаимоотношениях с католической церковью. В том же 1489 году, в котором был издан труд «De vita libri tres», ему предъявили обвинение в занятии магией перед Папой Иннокентием VIII, и он нуждался в сильной защите, чтобы не быть осужденным в ереси. Фичино открыто не писал об общении с Планетарными Духами, использовании магических печатей и имен для освящения талисманов. Напротив, он был очень осторожен, когда описывал методы достижения «созвучия» с благоприятными Планетами. Он писал об использовании одеяний соответствующих планетам цветов (например, ученым преклонного возраста не рекомендовано носить черную одежду, соответствующую Сатурну, поскольку над ними и без того довлеют влияния Сатурна, которые следует перебивать влияниями таких планет, как Венера, Солнце и Юпитер, чтобы жизнь была долгой и счастливой), благовоний, лекарств, изготавливаемых из растений, напитков, пищи, камней. Однако не пишет о специальных словесных и ритуальных освящениях, начертании непонятных символов, эвокации планетарных духов и общении с ними. Да, он рассуждает о том, что можно было бы создать Талисман, привлекающий все благоприятные планетарные влияния одновременно, и приводит сведения о том, как древние создавали свои талисманы для обретения удачи. Однако этих сведений было достаточно для появления подозрений Фичино в ереси, из-за которых ему пришлось писать себе апологии.
Также Марсилио Фичино написал трактат «Consiglio contro la pestilenza» («Рекомендации по излечению от чумы»). Его книги оказали значительное влияние на ренессансных врачей, например на Парацельса, с которым тот разделял взгляды о единстве микрокосма и макрокосма, на их взаимодействие, а также и цель исследовать сигнатуры телесных и душевных манифестаций для лечения болезней.
В 1492 году Фичино провозгласил: «Этот век, подобно Золотому Веку, восстановил вольные искусства, почти исчезнувшие: грамматику, поэзию, риторику, изобразительное искусство, скульптуру, архитектуру, музыку… похоже, этот век усовершенствовал астрологию».
Марсилио Фичино умер 1 октября 1499 года в Кареджи. В 1521 году Андрэа Ферруччи изваял бюст Марсилио Фичино, который располагается на южной стороне нефа в соборе Санта-Мария-дель-Фьоре. Однако работы по ренессансной магии Марсилио Фичино служат живым памятником для их создателя. Это живая традиция, которая применяется на практике по сей день.
Один из ведущих мыслителей раннего Возрождения , наиболее значительный представитель флорентийского платонизма - направления, связанного с возобновлением интереса к философии Платона и направленное против схоластики , в особенности против схоластизированного учения Аристотеля .
В 2015 году появились документальные свидетельства о том, что Фичино приписывается авторство «Марсельского Таро ».
Ранние годы
Отец Фичино был домашним врачом Козимо Медичи и входил в интеллектуальный кружок этого крупнейшего банкира и фактически полновластного правителя Флоренции , предпринимавшего попытки преодолеть разделение церквей на латинскую (католическую) и греческую (православную). После того, как эти попытки потерпели неудачу, внимание Козимо Медичи и членов его кружка сосредоточилось на учении византийского мыслителя Георгия Гемиста Плифона , активно пропагандировавшего греческую философию и нареченного за это «вторым Платоном». На основе переосмысления платонизма Плифон стремился сконструировать новую универсальную религиозную систему, которая стала бы реальной альтернативой существующим монотеистическим вероисповеданиям (прежде всего христианству) и открывала путь к подлинной истине .
Фичино получил образование в университете Флоренции , где изучал греческий и латинский языки, философию и медицину . Когда Козимо Медичи решил воссоздать во Флоренции платоновскую Академию , его выбор пал на Марсилио. В 1462 году Медичи подарил Фичино имение, расположенное неподалеку от его собственного, а также греческие рукописи произведений Платона и некоторых других древних авторов. Фичино стал домашним учителем внука Козимо Медичи Лоренцо Медичи . Среди других учеников Фичино был выдающийся философ-гуманист Джованни Пико делла Мирандола .
Философские взгляды
Исходя из представления о том, что Платон опирался в своем творчестве на таких представителей «древнего богословия» как Гермес Трисмегист , Орфей и Зороастр , Фичино начал свою переводческую деятельность с текстов, приписываемых этим авторам. В начале 1460-х гг. он перевел с греческого языка на латынь «Гимны» и «Аргонавтики» Орфея. Затем в 1461 году перевел и опубликовал трактаты Герметического корпуса . И только после этого он в 1463 году приступил к диалогам Платона .
Трактат «Платоновское богословие о бессмертии души»
«В итоге этому естеству вменена необходимость подчиняться следующему порядку: дабы она следовала после Бога и ангелов, которые неделимы, то есть вне времени и протяженности, и которые выше того, что обладает телесностью и качествами, и того, что исчезает во времени и в пространстве, она определена как лицо, опосредованное адекватным термином: термином, который бы некоторым образом выражал подвластность течению времени и в то же время независимость от пространства. Она есть то, что существует среди смертных вещей, сама не будучи смертной… И поскольку в то время, как управляет телом, она примыкает также к божественному, она является госпожой тела, а не компаньонкой. Она - высшее чудо природы. Другие вещи под Богом, - каждая в себе, - суть отдельные предметы: она является одновременно всеми вещами. В ней образы вещей божественных, от которых она зависит, она же есть причина и образец для всех вещей низшего порядка, которые она некоторым образом сама же и производит. Будучи посредницей всех вещей, она имеет способности всех вещей… Её справедливо можно назвать центром природы, посредницей всех вещей, сцеплением мира, лицом всего, узлом и связкой мира».
Фичино - комментатор платоновских текстов
Перевод всех сочинений Платона на латынь и краткие пояснения к ним Фичино завершил в 1468 году (впервые опубликованы в 1484). Тогда же он приступил к комментированию некоторых платоновских диалогов. Комментарий Фичино к платоновскому диалогу «Пир» (1469, известен также под названием «О любви») был источником большинства рассуждений о любви у мыслителей, поэтов и писателей Возрождения . Фичино считал, что любовь представляет собой вид «обожествления» бесконечной игры вечности - воссоединение в Боге человека эмпирического с метаэмпирической Идеей путём постепенного восхождения по лестнице любви .
«Хотя нам нравятся тела, души, ангелы, но на самом деле мы все это не любим; но Бог вот в чём: любя тела, мы будем любить тень Бога, в душе - подобие Бога; в ангелах - образ Бога. Так, если в настоящем времени мы будем любить Бога во всех вещах, то в конце концов будем любить все вещи в нём. Ибо, живя так, мы достигнем той степени, когда будем видеть Бога и все вещи в Боге. И будем любить его в себе и все вещи в нём: все дается милостью Бога и в конце концов получает искупление в нём. Потому, что все возвращается к Идее, для которой было создано… Истинный человек и Идея человека - одно целое. И все же никто из нас на земле не является истинным человеком, будучи отделен от Бога: потому что тогда он отделен от Идеи, которая является нашей формой. К подлинной жизни мы приходим посредством божественной любви».
Фичино - священник и глава Платоновской академии
Деятельность Фичино вызвала широкий общественный резонанс. Вокруг него сложилась группа единомышленников, своего рода ученое братство, получившее известность под названием Платоновской академии . Академия стала одним из важнейших интеллектуальных центров эпохи Возрождения . В её состав входили люди самого разного звания и рода занятий - аристократы, дипломаты, купцы, чиновники, священнослужители, врачи, университетские профессора, гуманисты, богословы, поэты, художники.
Последние годы жизни
В 1492 году Фичино пишет трактат «О солнце и свете» (опубликован 1493), а в 1494 завершает обширные толкования к нескольким диалогам Платона . Умер Фичино за комментированием «Послания к римлянам» апостола Павла .
Влияние Фичино
Благодаря переводам трудов Платона , неоплатоников и других произведений античности с греческого на латинский язык , Фичино способствовал возрождению платонизма и борьбе со схоластическим аристотелизмом . Заложенные в его сочинениях, но им самим не развернутые, предпосылки пантеизма , оказали значительное воздействие на философские воззрения Пико делла Мирандолы , Патрици, Джордано Бруно и др. Апология земной красоты и достоинства человека способствовала преодолению средневекового аскетизма и оказала влияние на развитие изобразительного искусства и литературы . Идея Фичино о «всеобщей религии», не скованной культовыми, обрядовыми и догматическими различиями, сказалась на формировании учения о «естественной религии» в философии 16-17 веков.
Основные произведения
- «Opera» (лат.), 1641 год
- «Libri de vita», 1489 год
Напишите отзыв о статье "Фичино, Марсилио"
Литература
- Смирнова И. А. Монументальная живопись итальянского Возрождения. М. Изд. Искусство. 1987г.
- Allen, Michael J. B., Nuptial Arithmetic: Marsilio Ficino"s Commentary on the Fatal Number in Book VIII of Plato"s Republic . Berkeley: University of California Press, 1994. ISBN 0-520-08143-9
- Ernst Cassirer, Paul Oskar Kristeller, John Herman Randall, Jr., The Renaissance Philosophy of Man. The University of Chicago Press (Chicago, 1948.) Marsilio Ficino, Five Questions Concerning the Mind , pp. 193–214.
- . - BRILL, 2011. - ISBN 9789004188976 .
- Anthony Gottlieb, The Dream of Reason: A History of Western Philosophy from the Greeks to the Renaissance (Penguin, London, 2001) ISBN 0-14-025274-6
- James Heiser, Prisci Theologi and the Hermetic Reformation in the Fifteenth Century (Repristination Press, Malone, Texas, 2011) ISBN 978-1-4610-9382-4
- Paul Oskar Kristeller, Eight Philosophers of the Italian Renaissance. Stanford University Press (Stanford California, 1964) Chapter 3, "Ficino," pp. 37–53.
- Raffini, Christine, "Marsilio Ficino, Pietro Bembo, Baldassare Castiglione: Philosophical, Aesthetic, and Political Approaches in Renaissance Platonism", Renaissance and Baroque Studies and Texts, v.21, Peter Lang Publishing, 1998. ISBN 0-8204-3023-4
- Robb, Nesca A., Neoplatonism of the Italian Renaissance , New York: Octagon Books, Inc., 1968.
- Field, Arthur, The Origins of the Platonic Academy of Florence, New Jersey: Princeton, 1988.
- Allen, Michael J.B., and Valery Rees, with Martin Davies, eds. Marsilio Ficino: His Theology, His Philosophy, His Legacy. Leiden: E.J.Brill, 2002. A wide range of new essays.ISBN 9004118551
- Voss, Angela, Marsilio Ficino, Western Esoteric Masters series. North Atlantic Books, 2006. ISBN 978-1-5564-35607
Примечания
Отрывок, характеризующий Фичино, Марсилио
– Что!– Лёгко, ваше сиятельство.
«Что он говорит?» подумал князь Андрей. «Да, об весне верно, подумал он, оглядываясь по сторонам. И то зелено всё уже… как скоро! И береза, и черемуха, и ольха уж начинает… А дуб и не заметно. Да, вот он, дуб».
На краю дороги стоял дуб. Вероятно в десять раз старше берез, составлявших лес, он был в десять раз толще и в два раза выше каждой березы. Это был огромный в два обхвата дуб с обломанными, давно видно, суками и с обломанной корой, заросшей старыми болячками. С огромными своими неуклюжими, несимметрично растопыренными, корявыми руками и пальцами, он старым, сердитым и презрительным уродом стоял между улыбающимися березами. Только он один не хотел подчиняться обаянию весны и не хотел видеть ни весны, ни солнца.
«Весна, и любовь, и счастие!» – как будто говорил этот дуб, – «и как не надоест вам всё один и тот же глупый и бессмысленный обман. Всё одно и то же, и всё обман! Нет ни весны, ни солнца, ни счастия. Вон смотрите, сидят задавленные мертвые ели, всегда одинакие, и вон и я растопырил свои обломанные, ободранные пальцы, где ни выросли они – из спины, из боков; как выросли – так и стою, и не верю вашим надеждам и обманам».
Князь Андрей несколько раз оглянулся на этот дуб, проезжая по лесу, как будто он чего то ждал от него. Цветы и трава были и под дубом, но он всё так же, хмурясь, неподвижно, уродливо и упорно, стоял посреди их.
«Да, он прав, тысячу раз прав этот дуб, думал князь Андрей, пускай другие, молодые, вновь поддаются на этот обман, а мы знаем жизнь, – наша жизнь кончена!» Целый новый ряд мыслей безнадежных, но грустно приятных в связи с этим дубом, возник в душе князя Андрея. Во время этого путешествия он как будто вновь обдумал всю свою жизнь, и пришел к тому же прежнему успокоительному и безнадежному заключению, что ему начинать ничего было не надо, что он должен доживать свою жизнь, не делая зла, не тревожась и ничего не желая.
По опекунским делам рязанского именья, князю Андрею надо было видеться с уездным предводителем. Предводителем был граф Илья Андреич Ростов, и князь Андрей в середине мая поехал к нему.
Был уже жаркий период весны. Лес уже весь оделся, была пыль и было так жарко, что проезжая мимо воды, хотелось купаться.
Князь Андрей, невеселый и озабоченный соображениями о том, что и что ему нужно о делах спросить у предводителя, подъезжал по аллее сада к отрадненскому дому Ростовых. Вправо из за деревьев он услыхал женский, веселый крик, и увидал бегущую на перерез его коляски толпу девушек. Впереди других ближе, подбегала к коляске черноволосая, очень тоненькая, странно тоненькая, черноглазая девушка в желтом ситцевом платье, повязанная белым носовым платком, из под которого выбивались пряди расчесавшихся волос. Девушка что то кричала, но узнав чужого, не взглянув на него, со смехом побежала назад.
Князю Андрею вдруг стало от чего то больно. День был так хорош, солнце так ярко, кругом всё так весело; а эта тоненькая и хорошенькая девушка не знала и не хотела знать про его существование и была довольна, и счастлива какой то своей отдельной, – верно глупой – но веселой и счастливой жизнию. «Чему она так рада? о чем она думает! Не об уставе военном, не об устройстве рязанских оброчных. О чем она думает? И чем она счастлива?» невольно с любопытством спрашивал себя князь Андрей.
Граф Илья Андреич в 1809 м году жил в Отрадном всё так же как и прежде, то есть принимая почти всю губернию, с охотами, театрами, обедами и музыкантами. Он, как всякому новому гостю, был рад князю Андрею, и почти насильно оставил его ночевать.
В продолжение скучного дня, во время которого князя Андрея занимали старшие хозяева и почетнейшие из гостей, которыми по случаю приближающихся именин был полон дом старого графа, Болконский несколько раз взглядывая на Наташу чему то смеявшуюся и веселившуюся между другой молодой половиной общества, всё спрашивал себя: «о чем она думает? Чему она так рада!».
Вечером оставшись один на новом месте, он долго не мог заснуть. Он читал, потом потушил свечу и опять зажег ее. В комнате с закрытыми изнутри ставнями было жарко. Он досадовал на этого глупого старика (так он называл Ростова), который задержал его, уверяя, что нужные бумаги в городе, не доставлены еще, досадовал на себя за то, что остался.
Князь Андрей встал и подошел к окну, чтобы отворить его. Как только он открыл ставни, лунный свет, как будто он настороже у окна давно ждал этого, ворвался в комнату. Он отворил окно. Ночь была свежая и неподвижно светлая. Перед самым окном был ряд подстриженных дерев, черных с одной и серебристо освещенных с другой стороны. Под деревами была какая то сочная, мокрая, кудрявая растительность с серебристыми кое где листьями и стеблями. Далее за черными деревами была какая то блестящая росой крыша, правее большое кудрявое дерево, с ярко белым стволом и сучьями, и выше его почти полная луна на светлом, почти беззвездном, весеннем небе. Князь Андрей облокотился на окно и глаза его остановились на этом небе.
Комната князя Андрея была в среднем этаже; в комнатах над ним тоже жили и не спали. Он услыхал сверху женский говор.
– Только еще один раз, – сказал сверху женский голос, который сейчас узнал князь Андрей.
– Да когда же ты спать будешь? – отвечал другой голос.
– Я не буду, я не могу спать, что ж мне делать! Ну, последний раз…
Два женские голоса запели какую то музыкальную фразу, составлявшую конец чего то.
– Ах какая прелесть! Ну теперь спать, и конец.
– Ты спи, а я не могу, – отвечал первый голос, приблизившийся к окну. Она видимо совсем высунулась в окно, потому что слышно было шуршанье ее платья и даже дыханье. Всё затихло и окаменело, как и луна и ее свет и тени. Князь Андрей тоже боялся пошевелиться, чтобы не выдать своего невольного присутствия.
– Соня! Соня! – послышался опять первый голос. – Ну как можно спать! Да ты посмотри, что за прелесть! Ах, какая прелесть! Да проснись же, Соня, – сказала она почти со слезами в голосе. – Ведь этакой прелестной ночи никогда, никогда не бывало.
Соня неохотно что то отвечала.
– Нет, ты посмотри, что за луна!… Ах, какая прелесть! Ты поди сюда. Душенька, голубушка, поди сюда. Ну, видишь? Так бы вот села на корточки, вот так, подхватила бы себя под коленки, – туже, как можно туже – натужиться надо. Вот так!
– Полно, ты упадешь.
Послышалась борьба и недовольный голос Сони: «Ведь второй час».
– Ах, ты только всё портишь мне. Ну, иди, иди.
Опять всё замолкло, но князь Андрей знал, что она всё еще сидит тут, он слышал иногда тихое шевеленье, иногда вздохи.
– Ах… Боже мой! Боже мой! что ж это такое! – вдруг вскрикнула она. – Спать так спать! – и захлопнула окно.
«И дела нет до моего существования!» подумал князь Андрей в то время, как он прислушивался к ее говору, почему то ожидая и боясь, что она скажет что нибудь про него. – «И опять она! И как нарочно!» думал он. В душе его вдруг поднялась такая неожиданная путаница молодых мыслей и надежд, противоречащих всей его жизни, что он, чувствуя себя не в силах уяснить себе свое состояние, тотчас же заснул.
На другой день простившись только с одним графом, не дождавшись выхода дам, князь Андрей поехал домой.
Уже было начало июня, когда князь Андрей, возвращаясь домой, въехал опять в ту березовую рощу, в которой этот старый, корявый дуб так странно и памятно поразил его. Бубенчики еще глуше звенели в лесу, чем полтора месяца тому назад; всё было полно, тенисто и густо; и молодые ели, рассыпанные по лесу, не нарушали общей красоты и, подделываясь под общий характер, нежно зеленели пушистыми молодыми побегами.
Целый день был жаркий, где то собиралась гроза, но только небольшая тучка брызнула на пыль дороги и на сочные листья. Левая сторона леса была темна, в тени; правая мокрая, глянцовитая блестела на солнце, чуть колыхаясь от ветра. Всё было в цвету; соловьи трещали и перекатывались то близко, то далеко.
«Да, здесь, в этом лесу был этот дуб, с которым мы были согласны», подумал князь Андрей. «Да где он», подумал опять князь Андрей, глядя на левую сторону дороги и сам того не зная, не узнавая его, любовался тем дубом, которого он искал. Старый дуб, весь преображенный, раскинувшись шатром сочной, темной зелени, млел, чуть колыхаясь в лучах вечернего солнца. Ни корявых пальцев, ни болячек, ни старого недоверия и горя, – ничего не было видно. Сквозь жесткую, столетнюю кору пробились без сучков сочные, молодые листья, так что верить нельзя было, что этот старик произвел их. «Да, это тот самый дуб», подумал князь Андрей, и на него вдруг нашло беспричинное, весеннее чувство радости и обновления. Все лучшие минуты его жизни вдруг в одно и то же время вспомнились ему. И Аустерлиц с высоким небом, и мертвое, укоризненное лицо жены, и Пьер на пароме, и девочка, взволнованная красотою ночи, и эта ночь, и луна, – и всё это вдруг вспомнилось ему.
«Нет, жизнь не кончена в 31 год, вдруг окончательно, беспеременно решил князь Андрей. Мало того, что я знаю всё то, что есть во мне, надо, чтобы и все знали это: и Пьер, и эта девочка, которая хотела улететь в небо, надо, чтобы все знали меня, чтобы не для одного меня шла моя жизнь, чтоб не жили они так независимо от моей жизни, чтоб на всех она отражалась и чтобы все они жили со мною вместе!»
Возвратившись из своей поездки, князь Андрей решился осенью ехать в Петербург и придумал разные причины этого решенья. Целый ряд разумных, логических доводов, почему ему необходимо ехать в Петербург и даже служить, ежеминутно был готов к его услугам. Он даже теперь не понимал, как мог он когда нибудь сомневаться в необходимости принять деятельное участие в жизни, точно так же как месяц тому назад он не понимал, как могла бы ему притти мысль уехать из деревни. Ему казалось ясно, что все его опыты жизни должны были пропасть даром и быть бессмыслицей, ежели бы он не приложил их к делу и не принял опять деятельного участия в жизни. Он даже не понимал того, как на основании таких же бедных разумных доводов прежде очевидно было, что он бы унизился, ежели бы теперь после своих уроков жизни опять бы поверил в возможность приносить пользу и в возможность счастия и любви. Теперь разум подсказывал совсем другое. После этой поездки князь Андрей стал скучать в деревне, прежние занятия не интересовали его, и часто, сидя один в своем кабинете, он вставал, подходил к зеркалу и долго смотрел на свое лицо. Потом он отворачивался и смотрел на портрет покойницы Лизы, которая с взбитыми a la grecque [по гречески] буклями нежно и весело смотрела на него из золотой рамки. Она уже не говорила мужу прежних страшных слов, она просто и весело с любопытством смотрела на него. И князь Андрей, заложив назад руки, долго ходил по комнате, то хмурясь, то улыбаясь, передумывая те неразумные, невыразимые словом, тайные как преступление мысли, связанные с Пьером, с славой, с девушкой на окне, с дубом, с женской красотой и любовью, которые изменили всю его жизнь. И в эти то минуты, когда кто входил к нему, он бывал особенно сух, строго решителен и в особенности неприятно логичен.
– Mon cher, [Дорогой мой,] – бывало скажет входя в такую минуту княжна Марья, – Николушке нельзя нынче гулять: очень холодно.
– Ежели бы было тепло, – в такие минуты особенно сухо отвечал князь Андрей своей сестре, – то он бы пошел в одной рубашке, а так как холодно, надо надеть на него теплую одежду, которая для этого и выдумана. Вот что следует из того, что холодно, а не то чтобы оставаться дома, когда ребенку нужен воздух, – говорил он с особенной логичностью, как бы наказывая кого то за всю эту тайную, нелогичную, происходившую в нем, внутреннюю работу. Княжна Марья думала в этих случаях о том, как сушит мужчин эта умственная работа.
Князь Андрей приехал в Петербург в августе 1809 года. Это было время апогея славы молодого Сперанского и энергии совершаемых им переворотов. В этом самом августе, государь, ехав в коляске, был вывален, повредил себе ногу, и оставался в Петергофе три недели, видаясь ежедневно и исключительно со Сперанским. В это время готовились не только два столь знаменитые и встревожившие общество указа об уничтожении придворных чинов и об экзаменах на чины коллежских асессоров и статских советников, но и целая государственная конституция, долженствовавшая изменить существующий судебный, административный и финансовый порядок управления России от государственного совета до волостного правления. Теперь осуществлялись и воплощались те неясные, либеральные мечтания, с которыми вступил на престол император Александр, и которые он стремился осуществить с помощью своих помощников Чарторижского, Новосильцева, Кочубея и Строгонова, которых он сам шутя называл comite du salut publique. [комитет общественного спасения.]
Теперь всех вместе заменил Сперанский по гражданской части и Аракчеев по военной. Князь Андрей вскоре после приезда своего, как камергер, явился ко двору и на выход. Государь два раза, встретив его, не удостоил его ни одним словом. Князю Андрею всегда еще прежде казалось, что он антипатичен государю, что государю неприятно его лицо и всё существо его. В сухом, отдаляющем взгляде, которым посмотрел на него государь, князь Андрей еще более чем прежде нашел подтверждение этому предположению. Придворные объяснили князю Андрею невнимание к нему государя тем, что Его Величество был недоволен тем, что Болконский не служил с 1805 года.