ТАЙНЫ МОЛИТВЫ «ОТЧЕ НАШ» - ТО, О ЧЁМ МНОГИЕ НЕ ЗНАЛИ…
Молитва Отче наш — это не просто главные слова для любого христианина. В этих строках содержится тайный смысл, понимание самого Бога и всего, что нас с вами окружает. С текстом этой молитвы связано много интересных фактов и даже тайн, которые дано постичь только истинному верующему.
История молитвы
«Отче наш» - это единственная молитва, которую даровал нам сам Господь. Считается, что она была дана человечеству Христом, а не была придумана ни святыми, ни обычными людьми, и именно в этом состоит ее великая сила. Текст самой молитвы звучит так:
Отче наш, сущий на небесах!
да святится имя Твое;
да приидет Царствие Твое;
да будет воля Твоя и на земле, как на небе;
хлеб наш насущный дай нам на сей день;
и прости нам долги наши, как и мы прощаем должникам нашим;
и не введи нас в искушение, но избавь нас от лукавого.
Ибо Твое есть Царство и сила и слава во веки.
Аминь.
Эти слова отображают все человеческие нужды, чаяния и стремления к спасению души. Смысл и тайна этой молитвы состоит в том, что она является универсальным божьим словом, которое можно использовать как для благословения своего пути, так и для защиты от нечисти, от болезни и от любой беды.
Истории спасения
Многие христианские деятели говорят, что чтение «Отче наш» в самые страшные моменты жизни способно помочь избежать ужасной участи. Главная тайна этой молитвы состоит в ее силе. Бог спасал многих людей, находящихся в опасности, читающих «Отче наш». Безвыходные ситуации, которые ставят нас перед лицом смерти - это наилучший момент для произнесения могущественных строчек. Один из ветеранов Великой Отечественной Войны, некий Александр, писал письмо своей жене, которое ей не дошло. Видимо, оно было потеряно, поскольку нашлось в одном из мест дислокации войск. В нем мужчина говорил, что был окружен в 1944 году немцами и ждал своей гибели от рук противника. «Я с раненой ногой лежал в доме, услышал стук шагов и немецкий говор. Я понял, что сейчас умру. Наши были близко, но рассчитывать на них было просто смешно. Я не мог пошевелиться - не только потому что был ранен, но и потому что оказался в тупике. Ничего не оставалось, кроме как молиться. Я готовился к смерти от руки противника. Они увидели меня - я испугался, но не перестал читать молитву. У немца не оказалось патронов - он начал о чем-то быстро говорить со своими, но что-то пошло не так. Они резко кинулись бежать, бросив мне под ноги гранату - так, чтобы я не смог до нее дотянуться. Когда я прочитал последнюю строчку молитвы, то понял, что граната не разорвалась».
Таких историй мир знает немало. Молитва спасала людей, которые встречали в лесу волков - они разворачивались и уходили прочь. Молитва ставила на праведный путь воров и разбойников, которые возвращали украденные вещи, прилагая записки о раскаянии и о том, что их надоумил на это Бог. Этот священный текст спасет от холода, огня, ветра и от любой напасти, которая может угрожать жизни.
Но главная тайна этой молитвы познается не только в горе. Читайте «Отче наш» каждый день - и это наполнит вашу жизнь светом и добром. Благодарите Бога этой молитвой о том, что вы живы, и вы всегда будете здоровы и счастливы.
Спасибо за ваши комментарии!Молитву «Отче наш» также называют молитвой Господней, потому как Сам Христос дал ее Своим ученикам в ответ на: «научи нас молиться» (Лук. 11:1).
Эту молитву христиане произносят каждый день в утреннем и вечернем правилах, читают ее перед едой, произносят ее в храмах, более того во время богослужения все прихожане поют ее вслух. Но, к большому сожалению, часто повторяя слова молитвы, мы не всегда осмысляем, а что же именно стоит за ее словами? Мы составили 10 основных вопросов о молитве «Отче наш» и попытались ответить на них.
1. МЫ НАЗЫВАЕМ БОГА - ОТЦОМ, ПОТОМУ ЧТО ОН ВСЕХ НАС СОЗДАЛ?
Нет, по этой причине мы можем называть Его - Создатель, или - Творец. Обращение же Отец предполагает вполне определенные личные отношения между детьми и Отцом, которые должны быть выражены прежде всего в уподоблении Отцу. Бог есть Любовь, поэтому и вся наша жизнь тоже должна стать выражением любви к Богу и к окружающим нас людям. Если этого не произойдет, то мы рискуем уподобиться тем, про кого Иисус Христос сказал: Ваш отец диавол; и вы хотите исполнять похоти отца вашего (Ин 8:44). Ветхозаветные иудеи потеряли право называть Бога Отцом. Об этом с горечью говорит пророк Иеремия: И говорил Я: …ты будешь называть Меня отцом твоим и не отступишь от Меня. Но поистине, как жена вероломно изменяет другу своему, так вероломно поступили со Мною вы, дом Израилев, говорит Господь. …Возвратитесь, мятежные дети: Я исцелю вашу непокорность (Иер 3:20-22). Однако возвращение мятежных детей состоялось лишь с приходом Христа. Через Него Бог вновь усыновил всех, кто готов жить по заповедям Евангелия.
Святитель Кирилл Александрийский: «Позволить людям называть Бога Отцом может только сам Бог. Он даровал это право людям, сделав их сынами Божьми. И несмотря на то, что они удалились от Него и были в крайней злобе против Него, Он даровал забвение оскорблений и причастие благодати».
2. ПОЧЕМУ «ОТЧЕ НАШ», А НЕ «МОЙ»? ВЕДЬ, КАЗАЛОСЬ БЫ, ЧТО МОЖЕТ БЫТЬ ДЛЯ ЧЕЛОВЕКА БОЛЕЕ ЛИЧНЫМ ДЕЛОМ, ЧЕМ ОБРАЩЕНИЕ К БОГУ?
Самое главное и самое личное дело для христианина - любовь к другим людям. Поэтому мы призваны просить у Бога милости не для себя только, но и для всех людей, живущих на Земле.
Святитель Иоанн Златоуст: «…Он не говорит: гОтче мой, Иже еси на Небесех“, но - Отче наш, и тем самым повелевает возносить молитвы за весь род человеческий и никогда не иметь в виду собственных выгод, но всегда стараться о выгодах ближнего. А таким образом и вражду уничтожает, и гордость низлагает, и зависть истребляет, и вводит любовь - мать всего доброго; уничтожает неравенство дел человеческих и показывает полное равночестие между царем и бедным, так как в делах высочайших и необходимейших мы все имеем равное участие».
3. ПОЧЕМУ «НА НЕБЕСАХ», ЕСЛИ ЦЕРКОВЬ УЧИТ, ЧТО БОГ - ВЕЗДЕСУЩ?
Бог действительно вездесущ. Зато человек всегда находится в определенном месте, причем не только телом. Мысли наши тоже всегда имеют определенное направление. Упоминание о Небесах в молитве помогает отвлечь наш ум от земного и направить его к Небесному.
Святитель Иоанн Златоуст: «Когда же говорит гна Небесех“, то этим словом не заключает Бога на небе, но отвлекает молящегося от земли».
«Да святится имя Твое»
4. ЗАЧЕМ СПЕЦИАЛЬНО ПРОСИТЬ ОБ ЭТОМ, ЕСЛИ БОГ И ТАК ВСЕГДА СВЯТ?
Да, Бог всегда свят, а вот мы сами далеко не всегда святы, хотя и называем Его Отцом. Но могут ли дети не походить на Отца? «Да святится имя Твое» - просьба о том, чтобы Бог помог нам жить праведно, то есть так, чтобы имя Его святилось и через нашу жизнь.
Святитель Иоанн Златоуст: «Да святится значит да прославится. Бог имеет собственную славу, исполненную всякого величия и никогда не изменяемую. Но Спаситель повелевает молящемуся просить, чтобы Бог славился и нашею жизнью. Об этом Он и прежде сказал: Так да светит свет ваш пред людьми, чтобы они видели ваши добрые дела и прославляли Отца вашего Небесного (Мф 5:16). … Сподоби нас, - как бы так учит нас молиться Спаситель, - так чисто жить, чтобы чрез нас все Тебя славили».
«Да приидет царствие Твое»
5. О КАКОМ ЦАРСТВЕ ИДЕТ РЕЧЬ? МЫ ПРОСИМ У БОГА, ЧТОБЫ ОН СТАЛ ВСЕМИРНЫМ ЦАРЕМ?
Царство Божие - слова, которые одновременно означают здесь два понятия:
1. Состояние обновленного мира после конца света и Страшного суда, в котором будут жить преображенные благодатью люди, наследовавшие это Царство.
2. Состояние человека, который, исполняя заповеди Евангелия, победил действие страстей, и через это дал в себе действовать благодати Духа Святого, которую каждый христианин получает в таинстве Крещения.
Святитель Феофан Затворник: «Царствие это есть - будущее царствие небесное, которое откроется после конца миpa и страшного суда Божиего. Но чтоб искренно желать пришествия этого царствия, надо быть уверенным, что мы будем удостоены его вместе с теми, кому будет сказано: приидите благословеннии Отца Моего, наследуйте уготованное вам царствие от сложения миpa (Mф 25:34). Достойным же этого бывает тот, в ком при этой еще жизни пресечено царство греха, страстей и диавола. Пресечение этого царства совершается действием благодати по вере в Господа Спасителя. Уверовавший предает себя Господу, обещая Ему жить свято и непорочно. За это в Таинстве Крещения подается благодать Святого Духа, возрождающая его к новой жизни; с той минуты уже не грех царствует в нем, а благодать, научая всякому добру и укрепляя на совершение его. Это есть царствие благодати, о коем сказал Господь: царствие Божие внутрь вас есть. Будущее царство есть царство славы, а это - духовное, есть царство благодати. Молитва «Отче наш» совместно объемлет то и другое царство. Иначе желающий скорейшего пришествия будущего царствия, но не сделавшийся сыном царства благодати, будет желать, чтоб скорее пришел конец мира, и Страшный суд, на котором неизбежно он окажется на стороне тех, кои услышат: отыдите от Мене проклятии в огнь вечный, уготованный диаволу и аггелом его».
«Да будет воля Твоя, яко на небеси и на земли»
6. РАЗВЕ БОГ И БЕЗ ТАКОГО НАШЕГО ПРОШЕНИЯ НЕ ОСУЩЕСТВЛЯЕТ СВОЮ ВОЛЮ НА ЗЕМЛЕ?
Воля Божия осуществляется на земле не только Его непосредственным действием, но также и через нас, христиан. Если мы живем по заповедям Евангелия, значит - исполняем волю Божию. Если же нет - то эта воля останется неосуществленной в том месте, где мы ее не исполнили. И тогда - через нас - в мир входит зло. Поэтому, словами да будет воля твоя мы просим Бога уберечь нас от такой беды, и направить нашу жизнь к исполнению Его благой воли.
Блаженный Августин: «Да будет воля Твоя, яко на небеси и на земли. Служат Тебе Ангелы на небеси, да служим Тебе и мы на земле. Не оскорбляют Тебя Ангелы на небеси, да не оскорбляем Тебя и мы на земле. Как они творят волю Твою; так да творим и мы. - И здесь о чем молимся, как не о том, чтоб быть нам добрыми? Ибо воля Божия тогда бывает в нас, когда мы творим ее; а это и значит быть добрыми».
«Хлеб наш насущный даждь нам днесь»
7. ЧТО ОЗНАЧАЮТ СЛОВА «ХЛЕБ НАСУЩНЫЙ» И «ДНЕСЬ»?
«Насущный» значит необходимый для нашего существования; «днесь» значит сегодня. Таким образом, это прошение о том, что нам более всего необходимо в данный момент, на сегодняшний день. Слово «хлеб» святые отцы понимали здесь в двух значениях: хлеб как пища; и хлеб как Евхаристия.
Святитель Симеон Солунский: «Хотя мы просим и о небесном, но мы смертны и, как люди, просим для поддержания нашего существа еще и хлеба, зная, что и он - от Тебя. Прося только хлеба, мы не просим излишнего, но лишь необходимого для нас на настоящий день, так как мы научены не заботиться и о завтрашнем дне, потому что Ты печешься о нас и в настоящий день, будешь пещись и завтра, и всегда.
Но и другой хлеб наш насущный даждь нам днесь - хлеб живой, небесный, всесвятое тело живого Слова. Это - хлеб насущный: потому что он укрепляет и освящает душу и тело, и не ядый его не имать живота в себе, а ядый его жив будет во век (Ин 6:51-54)».
«И остави нам долги наша, якоже и мы оставляем должником нашим»
8. БОГ ОТПУСКАЕТ ГРЕХИ ТОЛЬКО ТЕМ, КТО САМ ПРОСТИЛ СВОИХ ОБИДЧИКОВ? А ПОЧЕМУ БЫ ЕМУ НЕ ПРОСТИТЬ ВСЕХ ВООБЩЕ?
Богу не присущи обида и месть. В любое мгновение Он готов принять и простить каждого, кто обратится к Нему. Но отпущение грехов возможно лишь там, где человек отказался от греха, увидал всю его разрушительную мерзость и возненавидел его за те беды, которые грех принес в его жизнь и в жизнь других людей. А прощение обидчиков - прямая заповедь Христа! И если мы, зная эту заповедь, все же не исполняем ее, значит мы - грешим, и грех этот для нас настолько приятен и важен, что мы не желаем отказываться от него даже ради Христовой заповеди. С таким грузом на душе войти в Царство Божие невозможно. Только виной этому не Бог, а мы сами.
Святитель Иоанн Златоуст: «Это отпущение первоначально зависит от нас, и в нашей власти состоит суд, о нас произносимый. Чтобы никто из неразумных, будучи осуждаем за великое или малое преступление, не имел оснований жаловаться на суд, Спаситель тебя, самого виновного, делает судиею над самим собою и как бы так говорит: какой ты сам произнесешь суд о себе, Такой же суд и Я произнесу о тебе; если простишь своему собрату, то и от Меня получишь то же благодеяние».
«И не введи нас во искушение, но избави нас от лукавого»
9. РАЗВЕ БОГ КОГО-НИБУДЬ ИСКУШАЕТ ИЛИ ВВОДИТ В ИСКУШЕНИЕ?
Бог, конечно же, никого не искушает. Но вот преодолеть искушения без Его помощи мы не в состоянии. Если же мы, получая эту благодатную помощь, вдруг решим, что можем жить добродетельно и без Него, тогда Бог отнимает от нас Свою благодать. Но делает Он это не ради мести, а чтобы мы на горьком опыте могли убедиться в собственном бессилии перед грехом, и вновь обратились к Нему за помощью.
Святитель Тихон Задонский: «Этим словом: „не введи нас во искушение“, - молим Бога, чтобы Он сохранил нас Своею благодатью от искушения мира, плоти и дьявола. А хотя и впадем в искушения, о том просим, чтобы не попустил нам быть ими побежденными, но помогал бы их одолеть и победить. Из этого видно, что без Божией помощи мы бессильны и немощны. Если бы мы сами могли противиться искушению, не было бы повелено нам просить в этом помощи. Этим научаемся, как только почувствуем находящее на нас искушение, тотчас Богу молиться и просить у Него помощи. Учимся из этого на себя и свою силу не надеяться, но на Бога».
10. КТО ЭТО ТАКОЙ - ЛУКАВЫЙ? ИЛИ - ЛУКАВОЕ? КАК ПРАВИЛЬНО ПОНИМАТЬ ЭТО СЛОВО В КОНТЕКСТЕ МОЛИТВЫ?
Слово лукавый - противоположно по смыслу слову прямой. Лук (как оружие), излучина реки, знаменитое Пушкинское лукоморье - всё это слова, родственные слову лукавый в том смысле, что обозначают некую кривизну, нечто непрямое, искривленное. В молитве Господней лукавым назван дьявол, который изначально был сотворен светлым ангелом, но своим отпадением от Бога исказил собственную природу, искривил ее естественные движения. Любое его действие тоже стало искаженным, то есть лукавым, непрямым, неправильным.
Святитель Иоанн Златоуст: «Лукавым здесь называет Христос дьявола, повелевая нам вести против него непримиримую брань, и показывая, что он таков не по природе. Зло зависит не от природы, но от свободы. А что преимущественно дьявол называется лукавым, то это по чрезвычайному множеству зла, в нем находящегося, и потому, что он, не будучи ничем обижен от нас, ведет против нас непримиримую брань. Потому Спаситель и не сказал: гизбави нас“ от лукавых, но: от глукавого“, и тем самым научает нас никогда не гневаться на ближних за те оскорбления, какие мы иногда терпим от них, но всю вражду свою обращать против дьявола, как виновника всех зол».
Христос оставил людям только одну молитву, которая поэтому называется обычно «молитвой Господней». Когда ученики сказали Ему: «Научи нас молиться» (Лк. 11:1), Он в ответ дал им следующую молитву: «Отче наш, иже еси на небесех! Да святится имя Твое; да приидет Царствие Твое; да будет воля Твоя, яко на небеси и на земли; хлеб наш насущный даждь нам днесь; и остави нам долги наша, якоже и мы оставляем должником нашим; и не введи нас во искушение, но избави нас от лукаваго. Яко Твое есть Царство и сила и слава во веки веков. Аминь» (Мф. 6:9—13).
Эта молитва Господня безостановочно повторяется вот уже две тысячи лет. Нет часа, буквально нет минуты, чтобы в какой-нибудь точке земного шара люди не произносили ее, не повторяли те самые слова, которые когда-то произнес Сам Христос. И нет поэтому лучшего пути к уразумению самой сущности христианской веры и христианской жизни, как эта такая короткая и на первый взгляд такая простая молитва. Но, по-видимому, не такая уж простая на глубине, если не раз просили меня объяснить ее.
Я начну это объяснение с того, что скажу прежде всего о неисчерпаемости ее смысла, о невозможности дать ей одно, окончательное и исчерпывающее объяснение. Как и Евангелие, молитва «Отче наш» всегда обращена к каждому из нас по-новому, и обращена так, что кажется только для каждого из нас — для меня, для моих нужд и моих вопросов и для моих исканий — составленной. И одновременно она вечна и неизменна в своей сущности и всегда зовет нас к главному, последнему, высшему.
Чтобы услышать молитву Господню и войти в нее, нужно прежде всего преодолеть в себе ту внутреннюю рассеянность, ту раздробленность внимания, ту духовную расхлябанность, которой мы почти всегда живем. Пожалуй, самое страшное в нас, что мы всегда прячемся от всего слишком высокого и духовно значительного. Мы как бы подсознательно выбираем быть мелкими и поверхностными: так легче жить. (Помните, у Толстого, в «Анне Карениной», образ Свияжского, который как будто все понимал и мог рассуждать обо всем, но как только разговор доходил до главного, до последних вопросов о смысле жизни, что-то в нем закрывалось, и за эту защитную черту он никого уже не пускал. Это подмечено Толстым с гениальной верностью.)
Действительно, так много внутренних усилий в нас направлено именно на то, чтобы заглушить внутренний голос, зовущий к встрече лицом к лицу с главным.
Так вот, необходимо хотя бы самое минимальное усилие, чтобы войти в тот лад, в тот строй, в то устроение души и духа, в которых эта молитва всех молитв не только начинает как бы звучать, для нас звучать, но и открывается во всем глубочайшем значении и становится насущной потребностью, пищей и питием для души.
Так вот, соберемся, как хорошо говорят, с духом и начнем. Начнем с обращения, с этого короткого, одновременно и призыва, и утверждения: «Отче наш».
Первое, что открывает Христос тем, кто просит научить Его молиться, первое, что оставляет Он им как некий бесценный дар, и утешение, и радость, и вдохновение, — это возможность Бога назвать Отцом, узнать Его как Отца.
Чего только не думал человек о Боге, каких только теорий не создавал! Он называл Его — Абсолют, Первопричина, Господь, Вседержитель, Творец, Мздовоздаятель, Бог и т.д., и т.д. И в каждой из этих теорий, в каждом из этих определений есть, конечно, и доля истины, и подлинный опыт, и глубина созерцания. Но вот одно слово «Отец» и прибавленное к нему — «наш» включает в себя все это и одновременно раскрывает это как близость, как любовь, как единственную, неповторимую и радостную связь.
«Отче наш» — тут и знание о любви, и ответ на любовь, здесь уже опыт близости и радость этого опыта, здесь вера делается доверием, зависимость претворяется в свободу, близость, раскрывается как радость. Это уже не домыслы о Боге, это уже знание Бога, это уже общение с Ним в любви, в единстве и доверии. Это уже начало знания вечности. Ибо сам Христос сказал: «Сия же есть жизнь вечная да знают Тебя» (Ин. 17:3).
Это обращение, следовательно, не только начало, но и основа всей молитвы, то, что делает все другие прошения ее возможными и наполняет их смыслом. Христианство есть в самом глубоком и первичном смысле этого слова религия отцовства, и это значит, что оно основано не на домыслах разума и не на доказательствах философии, а на опыте любви, которую мы ощущаем изливающейся на нашу жизнь, и на опыте любви личной.
Все это сказано, все это заключено, все это живет в начальном обращении молитвы Господней: «Отче наш». И сказав это, мы прибавляем: «иже еси на небесех» — «который на небе». И этим самым вся молитва (а в молитве и вся наша жизнь) обращена ввысь, поднята к небу, ибо небо, конечно, — то вертикальное измерение жизни, та обращенность человека к горнему и духовному, которую так страстно ненавидят, над которой так плоско издеваются все сторонники сведения человека к одному животному и материальному.
Это не физическое или астрономическое небо, как стараются всегда доказать казенные пропагандисты безбожия, — это небо как высший полюс человеческой жизни: «Отец, сущий на небе». Это вера человека в распростертую над миром и весь мир пронизывающую Божественную Любовь. И это вера в мир как отражение, отсвет, отблеск этой любви, это вера в небо как конечное призвание славы и достоинства человека, как его вечный дом.
Радостным утверждением всего этого, радостным призывом ко всему этому начинается молитва, которую Сам Христос оставил нам как выражение Богосыновства. «Отче наш, иже еси на небесех».
2
За радостным, торжественным и любовным обращением: «Отче наш, иже еси на небесех», следует первое прошение, и оно звучит так: «Да святится имя Твое». О чем же молимся мы, чего просим, чего хотим, произнося эти слова? Что значит святить Имя Божие?
Я убежден, увы, что большинство верующих, говоря это, попросту не задумываются об этих словах. Что же касается неверующих, то они, наверное, только лишний раз пожимают плечами на это непонятное и таинственное словосочетание: «Да святится имя Твое».
Святым, священным издревле называл человек то, что он признавал стоящим над собой как высшую ценность, требующую почитания, признания, восхищения, благодарности, но вместе с тем и притягивающим к себе, вызывающим стремление к обладанию и близости. Мы говорим о священном чувстве Родины, о священной любви к родителям, о священном трепете перед красотой, совершенством, прекрасным. Священное — это, следовательно, высокое, чистое, требующее напряжения всего самого лучшего, лучших чувств, лучших стремлений, лучших надежд в человеке. И особенность того, что мы называем священным, в том как раз и заключается, что оно требует от нас внутреннего признания самоочевидным свободным требованием; не только просто признания, но и действий, но и жизни, согласной с этим признанием. Признание того, что дважды два — четыре, или того, что вода закипает при такой-то температуре, не делает нас ни лучше ни хуже; в таком признании сходятся праведник и негодяй, глупый и умный, исключительный человек и посредственность. Но вот если открылось нам священное в виде будь то красоты, будь то нравственного совершенства, будь то глубинной интуиции в сущность мира и жизни — открытие это немедленно чего-то требует от нас, что-то совершает в нас, куда-то нас зовет, обязывает, влечет.
Об этом так прекрасно и вместе так просто писал Пушкин в своем знаменитом стихотворении «Я помню чудное мгновенье...». Поэт забыл «виденье», порыв «бурь мятежных» «рассеял прежние мечты», но вот, пишет Пушкин, «душе настало пробужденье, и вот опять явилась ты, как мимолетное виденье, как гений чистой красоты. И сердце бьется в упоенье, и для него воскресли вновь и Божество, и вдохновенье, и жизнь, и слезы, и любовь». Здесь описывается опыт священного как красоты. Этот опыт меняет всю жизнь, наполняет ее, как говорит Пушкин, и смыслом, и вдохновением, и радостью, и Божеством.
Религиозный опыт есть опыт священного в его самом чистом виде. Каждый, кому так или иначе дан этот опыт, знает, что он пронизывает всю жизнь, требует изменения и внутреннего преображения. Но он знает также и то, что стремление это наталкивается на инертность, слабость, мелочность нашего существа, и прежде всего на тот почти инстинктивный испуг человека перед священным, то есть возвышенным, чистым и Божественным, испуг, о котором я говорил в прошлой моей беседе. Сердце и душа как будто ранены этим священным, в них зажигается вдохновение — это стремление сделать всю жизнь сообразной с ним. Но вот, как говорит апостол Павел, находим мы в себе закон, противоборствующий этому стремлению (Рим. 7:23).
«Да святится имя Твое» — это вопль человека, увидевшего и познавшего Бога и знающего, что только тут, в этом видении, в этом знании — и подлинная жизнь, и подлинное вдохновение, и подлинное счастье.
«Да святится имя Твое» — пусть все в мире, прежде] всего моя жизнь, мои дела, мои слова будут отражением этого священного и небесного имени, которое открылось и даровано нам. Пусть станет снова жизнь восхождением к свету, трепетом, хвалой, силой добра. Пусть наполнено будет все Божественным смыслом и Божественной любовью.
«Да святится имя Твое» — это также и вопль о помощи в этом трудном подвиге восхождения и преображения, ибо со всех сторон обнимают нас и в нас самих одолевают тьма, злоба, мелочность, поверхностность, суета. За каждым взлетом следует падение, за каждым усилием — такой припадок слабости и уныния, как горестно сказал когда-то Тютчев: «Жизнь, как подстреленная птица, подняться хочет — и не может...».
Опыт священного — это таинственное «прикосновение мирам иным», это «мимолетное виденье чистой красоты» — не легче, а труднее делает жизнь, и подчас завидовать начинаешь людям, просто и бодро живущим, погруженным и в суету, и в мелочи жизни, без всякой внутренней борьбы. Однако только в этой борьбе исполняет человек по-настоящему свое высокое призвание, только тут, в этом усилии, в этих подъемах и падениях может почувствовать себя человеком.
И вот обо всем этом — первое прошение молитвы Господней. Такое короткое, такое одновременно и радостное, и трудное: «Да святится имя Твое».
Все лучшее во мне не только произносит эти слова, но и подлинно живет ими, все во мне хочет новой жизни, жизни, которая светилась бы и горела, как священное пламя, сжигая всю нечистоту, все недостойное данного мне видения, тянущее меня вниз. Боже мой, как трудно это прошение, какое бремя возложил на нас Христос, оставив его нам, открыв нам, что в нем единственно достойная и потому наипервейшая молитва наша к Богу! Как редко мы произносим эти слова, сознавая все это, и все-таки хорошо, что повторяем их снова и снова.
Ибо только пока звучит в мире это «Да святится имя Твое», пока не забыты эти слова, не может окончательно расчеловечиться человек, до конца изменить тому, к чему призван и для чего создал его Бог...
«Да святится имя Твое».
3
Второе прошение молитвы Господней звучит так: «Да приидет Царствие Твое». Как и по поводу первого прошения: «Да святится имя Твое», уместно задать вопрос: что вкладывает в эти слова человек, христианин, верующий, произносящий эту молитву, на что, к чему направлены в эту минуту его сознание, его надежда, его желание? Я боюсь, что на вопрос этот ответить так же трудно, как и на предыдущий — о первом прошении.
Когда-то, на самой заре христианства, смысл этого прошения был прост, вернее, оно воплощало, выражало в себе, можно сказать, главное в вере и надежде христиан. Ибо достаточно один раз прочитать Евангелие, чтобы убедиться в том, что понятие Царства Божия стоит в самой сердцевине проповеди и учения Христа. Пришел Иисус, проповедуя Евангелие Царствия, и сказал: «Покайтесь, ибо приблизилось Царство Небесное» (Мф. 4:17). О Царстве Божием почти все притчи Христа. Он сравнивает его с сокровищем, ради приобретения которого человек продает все, что у него есть; с зерном, из которого вырастает тенистое дерево; с закваской, которая поднимает все тесто.
Всегда и всюду это — одновременно таинственное и притягивающее обещание, возвещение, приглашение в Царство Божие. «Ищите же прежде Царства Божия» (Мф. 6:33), да будете «сынами Царствия» (Мф. 13:38). И потому, может быть, самое удивительное в длинной истории христианства, что это сердцевинное, центральное понятие, это сердцевинное содержание евангельской проповеди нам сегодня приходится как бы заново разгадывать, словно мы забыли или потеряли его где-то по дороге. Но как же молиться нам о Царстве Божимем, как говорить и Богу и себе: «Да приидет Царствие Твое», если мы сами не знаем хорошенько, что значат эти слова?
И трудность здесь состоит прежде всего в том, что в самом Евангелии это понятие Царства как бы двоится. С одной стороны, оно как будто отнесено к будущему, к концу, к запредельному; оно как будто соответствует тому, что всегда говорят о христианстве его враги — пропагандисты безбожия, а именно — что христианство центр тяжести полагает в каком-то другом, неведомом нам загробном мире и поэтому равнодушным оказывается к злу и несправедливости этого мира, христианство-де есть религия одного потустороннего. А если так, то молитва «Да приидет Царствие Твое» есть молитва о конце мира, о его исчезновении, молитва о наступлении как раз вот этого потустороннего, загробного царства.
Но почему же тогда Христос говорит и о том, что Царство приблизилось, на вопросы своих учеников отвечает, что оно посреди них и внутри них? Не указывает ли это на то, что понятие Царства не может быть просто отождествлено с потусторонним миром, имеющим наступить в будущем, после катастрофического конца и обрыва этого нашего земного мира?
Тут-то и подходим мы к самому главному. Ибо все дело в том, что если разучились мы понимать Евангелие Царства и не знаем толком, о чем молимся, произнося слова молитвы Господней: «Да приидет Царствие Твое», то это потому, конечно, что забываем и почему-то не слышим их во всей полноте. Мы всегда начинаем с себя, с вопросов о себе, даже так называемый «верующий» человек очень часто кажется заинтересованным в религии только постольку, поскольку она отвечает на его вопросы о себе — бессмертна ли моя душа, неужели со смертью все кончается или, быть может, есть что-нибудь там, за страшным и таинственным прыжком в неизвестность?
Но Евангелие говорит не об этом. Оно называет Царством встречу человека с Богом, Который есть подлинная и Жизнь всякой жизни, Который есть Свет, Любовь, Разум, Мудрость, Вечность. Оно говорит, что Царство приходит и начинается тогда, когда человек встречает Бога, узнает Его и с любовью и радостью отдает себя Ему. Оно говорит, что Царство Божие приходит тогда, когда моя жизнь до краев наполняется этим светом, этим знанием, этой любовью. И оно говорит, наконец, что для человека, пережившего эту встречу и наполнившего свою жизнь этой Божественной жизнью, все, включая саму смерть, открывается в новом свете, ибо то, что он встречает, и то, чем наполняет свою жизнь здесь, сейчас, сегодня, и есть сама вечность, ибо есть Сам Бог.
О чем же мы молимся, когда произносим эти действительно единственные во всем мире слова: «Да приидет Царствие Твое»? О том, прежде всего, конечно, чтобы произошла эта встреча, сейчас, здесь и сегодня, чтобы в этих обстоятельствах, в этой моей будничной и трудной жизни прозвучало это: «Приблизилось к вам Царство Божие», и чтобы засияла моя жизнь силой и светом Царствия, силой и светом веры, любви и надежды. О том, далее, чтобы и другие, и все, и весь мир, так очевидно лежащие и пребывающие во зле, в тоске, в страхе и суете, увидели бы и восприняли этот свет, воссиявший в мире две тысячи лет назад, когда на далекой окраине Римской империи прозвучал тот одинокий, но доселе звучащий голос: «Покайтесь, ибо приблизилось Царство Небесное» (Мф. 3:2). О том еще, чтобы помог нам Бог не изменять этому светлому Царствию, не отпадать от него все время, не погружаться в затягивающую нас тьму, и о том, наконец, чтобы пришло оно, это Царство Божие, в силе, как говорит Христос.
Да, в христианстве есть всегда устремление к будущему, ожидание любимого, надежда на конечное торжество на земле и на небе: «Да будет Бог все во всем» (1 Кор. 15:28), «Да приидет Царствие Твое». Это даже не молитва, это ритм сердцебиения у каждого, кто хоть раз в жизни увидел, почувствовал, полюбил свет и радость Царства Божьего и кто знает, что оно есть и начало, и содержание, и конец всего, что живет.
4
«Да будет воля Твоя, яко на небеси и на земли» (Мф. 6:10) — пусть будет Твоя воля на земле, как и на небе. Таково третье прошение молитвы Господней.
Прошение это из всех кажется самым простым, самым понятным. Действительно, если верит человек в Бога, казалось бы, он, очевидно, и подчиняется воле Божией, и принимает ее, и хочет, чтоб воля эта царствовала вокруг него, на земле, как предположительно царствует она и на небе. На деле же, конечно, мы имеем дело здесь с самым трудным из всех прошений.
Я сказал бы, что именно это прошение: «Да будет воля Твоя», заключает главное мерило веры, мерило, позволяющее нам отличать, в себе прежде всего, конечно, подлинную веру от неподлинной, подлинную религиозность от поддельной. Почему? Да потому что на деле даже верующий человек слишком часто, если не всегда, от Бога, о Котором он говорит, что верит в Него, хочет, и ждет, и просит исполнения своей, именно своей, а совсем не Божьей воли. И больше того, только для этого, только поэтому и верит, или говорит, что верит в Бога. И лучшее доказательство этому — Евангелие, рассказ о жизни Христа.
Не ходят ли поначалу за Христом несметные толпы народа? И не потому ли ходят, что Он исполняет как раз их волю? Исцеляет, помогает, утешает... Но как только Он начинает говорить о главном, о том, что человек должен отказаться от себя, если он хочет следовать за Ним, о том, что нужно любить врагов и полагать жизнь свою за братьев, как только учение его становится трудным, возвышенным, призывом к жертве, требованием невозможного, как только, иными словами, Христос начинает учить о том, что есть воля Божия, люди оставляют Его, бросают Его, больше того, оборачиваются к Нему злобой и ненавистью. Это улюлюкание толпы у креста, этот неистовый вопль: «Распни, распни Его!» (Лк. 23:21) — разве не потому он, что не исполнил Христос воли людей?
Они хотели только помощи и исцелений, а Он говорил о любви и прощении. Они хотели от Него освобождения от врагов и поражения врагов, а Он говорил о Царстве Божием. Они хотели, чтобы Он исполнил их обычаи и привычки, а Он нарушал их, ел и пил с мытарями, грешниками и блудницами. Разве не тут, в этом разочаровании во Христе, корень и причина измены Иуды? Иуда ждал, что Христос исполнит его волю, а Христос вольно отдал Себя на поругание и смерть.
Это все описано в Евангелии. Но и потом, на всем протяжении двухтысячелетней истории христианства, вплоть до наших дней, разве не видим мы все то же самое? Чего мы все вместе и каждый из нас в отдельности хотим и ждем от Христа? Признаемся — исполнения нашей воли. Мы хотим, чтобы Бог обеспечил нам наше счастье. Мы хотим, чтобы Он поразил наших врагов. Мы хотим, чтобы Он исполнил наши мечты и чтобы нас признал хорошими и добрыми. И когда не исполняет Бог нашей воли, мы возмущаемся и негодуем и готовы снова и снова отказываться и отрекаться от Него.
«Да будет воля Твоя», — но на деле мы разумеем: «Да будет воля наша», и поэтому это третье прошение молитвы Господней есть прежде всего некий суд над нами, над нашей верой.
Действительно ли хотим мы Божьего? Действительно ли желаем принять то трудное, возвышенное, так часто кажущееся нам невозможным, чего требует от нас Евангелие? И это прощение есть также проверка нашего желания и устремления в жизни: чего я хочу, что составляет главную, последнюю ценность моей жизни, где то сокровище, про которое сказал Христос, что где оно, там будет и сердце наше (Мф. 6:21)?
И если история религии, история христианства полна измен, то измены эти не столько в грехах и падении людей, ибо согрешивший всегда может раскаяться, падший всегда может подняться, больной всегда может выздороветь. Нет, гораздо страшнее эта постоянная подмена воли Божией нашей волей, моей волей, или, можно сказать, нашим своеволием. Из-за этой подмены и религия становится нашим эгоизмом, и тогда она заслуживает обвинения, которое направляют на нее ее враги. Тогда она становится псевдорелигией, и, пожалуй, нет на земле ничего более страшного, чем именно псевдорелигия. Ибо она, эта псевдорелигия, и убила Христа.
Его предали на смерть, и распяли, и издевались над Ним, и хотели Его уничтожения люди, искренне считавшие себя религиозными. Но одни из них видели в религии национальное превозношение, и Христос был для них опасным революционером, говорившим о любви к врагам; другие видели в религии только чудо, только силу, и для них висящий на кресте, окровавленный и нищий Человек был позором для религии; третьи, наконец, были разочарованы в Нем потому, что Он учил их не тому, что они хотели услышать. И так, повторяю, продолжается всегда, и потому это третье прошение молитвы Господней: «Да будет воля Твоя», — так бесконечно важно.
«Да будет воля Твоя». Это значит прежде всего: дай мне силы, помоги мне понять, в чем Твоя воля, помоги мне преодолеть ограниченность моего ума, моего сердца, моей воли, чтобы различить Твои, пускай и непонятные для меня, пути, помоги мне принять все трудное, все то, что мне кажется невыносимым и невозможным в Твоей воле, помоги мне, иными словами, захотеть того, чего хочешь Ты.
И тут-то и начинается для человека тот узкий путь, о котором говорил Христос. Ибо стоит только захотеть этого Божьего, трудного и высокого, как отворачиваются от нас люди, изменяют друзья, и человек оказывается одиноким, гонимым и отвергнутым. Но это всегда признак того, что человек принял волю Божию, и это всегда обещание того, что увенчает этот трудный и узкий путь победа — не человеческая, временная и преходящая победа, а победа Божья.
5
«Хлеб наш насущный даждь нам днесь» (Мф. 6:11). Таково четвертое прошение — о хлебе насущном. Насущный в переводе со славянского значит — существенный, необходимый для жизни. И потому это слово также переводилось как ежедневный, нужный нам каждый день. Если первые три прошения относились к Богу, были нашим желанием, чтобы святилось Его Имя, наступило Его Царство, совершилась не только на небе, но и на земле Его воля, то теперь, с этим четвертым прошением, мы как бы переходим к нашим собственным нуждам, начинаем молиться о себе. Под хлебом в этом прошении разумеется, конечно, не только хлеб как таковой, и даже не только пища, но и все то, что нам нужно для жизни. Все то, от чего зависит наша жизнь, наше существование на земле.
Чтобы понять всю глубину, весь смысл этого прошения, нужно прежде всего вспомнить все то, что связано с символом пищи в Библии, ибо только тогда прошение это перестает быть ограниченным, если так можно выразиться, одной физической жизнью человека и раскрывается нам во всем своем подлинном значении.
Смысл пищи мы находим в первой же главе Библии, в рассказе о творении человека. Создав мир, Бог дает его в пищу человеку, и первое, что это значит, — зависимость человеческой жизни от пищи, следовательно, от мира. Человек живет от пищи, претворяет пищу в свою жизнь. Зависимость эта человека от внешнего, от материи, от мира столь самоочевидна, что один из основателей материалистической философии заключил человека в знаменитую формулу — «человек есть то, что он ест». Но учение и откровение Библии не исчерпывается этой зависимостью. Пищу, то есть саму жизнь, человек получает от Бога. Это Божий дар человеку, и живет он не для того, чтобы есть и утверждать таким образом свое физиологическое существование, а чтобы осуществить в себе образ и подобие Божие.
Таким образом, сама пища есть дар жизни как знание свободы и красоты духа. Пища претворяется в жизнь, но жизнь с самого начала показана как победа над этой зависимостью от только пищи, ибо, создав человека, Бог дает ему заповедь обладать миром. Таким образом, получать пищу от Бога как дар Божий означает наполнение человека жизнью| Божественной. И поэтому с пищей же связан и библейский рассказ о грехопадении человека.
Это знаменитый рассказ о запретном плоде, который съел человек втайне от Бога, чтобы стать как Бог. Смысл этого рассказа простой — человек поверил, что от одной пищи, от одной зависимости от нее он получит то, что дать ему может только Бог. Путем пищи он хотел освободиться от Бога, и это привело его к рабству пище, порабощению миром; человек стал рабом мира. Но это значит также — и рабом смерти, ибо пища, давая ему физическое существование, не может дать ему той свободы от мира и от смерти, которые может дать ему только Бог. Пища — символ и средство жизни — стала также символом смерти. Ибо если не ест человек, он умирает. Но если ест, то тоже умирает, ибо сама пища есть причастие смертному и смерти. И потому, наконец, и спасение, и восстановление, и прощение, и само воскресение связаны в Евангелии опять-таки с пищей.
Когда искушаемый диаволом Христос почувствовал голод, диавол предложил Ему превратить камни в хлебы. И Христос отказался, сказав: «Не хлебом единым будет жив человек» (Мф. 4:4), Он преодолел и осудил ту самую всецелую зависимость человека от хлеба единого, от физической жизни, которой обрек себя в библейском символе первый человек. Он освободил себя от этой зависимости, и пища снова стала даром Божиим, причастием Божественной жизни, свободе и вечности, а не зависимостью от смертного мира.
Ибо таков на глубине смысл той новой, Божественной пищи, с первых же дней христианства составляющей главную радость, главное таинство христианской Церкви, которое христиане называют Евхаристией, что значит «благодарение». Евхаристией, верой в причастие новой пище, новому и Божественному хлебу завершается христианское откровение о пище. И только в свете этого откровения, этой радости, этого благодарения и можно по-настоящему понять всю глубину четвертого прошения молитвы Господней: «Хлеб наш насущный даждь нам днесь». Подай нам — сегодня - необходимую для нас пищу.
Да, конечно, это прежде всего прошение о том, что нам нужно для жизни, о самом простом, необходимом и насущном: о хлебе, о пище, о воздухе, обо всем том, причастие чему претворяется в нашу жизнь. Но это не все. «Дай нам» это значит, что последний источник всего этого для нас — Сам Бог, Его любовь, Его забота о нас; от кого бы и как бы мы ни получали дар — все от Него. Но это значит также, что и последний смысл этого дара или этих даров — Он Сам.
Мы получаем хлеб, мы получаем жизнь, но для того, чтобы раскрыть смысл этой жизни. И смысл этой жизни в Боге, в знании Его, в любви к Нему, в общении с Ним, в радостной Его вечности и той жизни, которую Евангелие называет «жизнью с избытком» (Ин. 10:10).
Боже мой, как далеки мы от маленького и слепого крота, имя которому Фейербах. Да, конечно, как говорил он, человек есть то, что он ест. Но ест он дар Божественной любви, но приобщается-то он свету и славе и радости, но, живя, он живет всем тем, что даровал ему Бог.
«Хлеб наш насущный даждь нам днесь». Дай нам в любви Твоей все это сегодня, дай нам не просто существовать, но именно жить, той полной, осмысленной и в пределе Божественной и вечной жизнью, для которой Ты создал нас, которую Ты дал и вечно даешь нам и в которой мы узнаем, и любим, и благодарим Тебя.
6
«И остави нам долги наша, якоже и мы оставляем должником нашим» (Мф. 6:12). Так по-церковнославянски звучит пятое прошение той главной христианской молитвы, которую мы находим в Евангелии и которую Сам Христос оставил своим последователям. По-русски это прошение можно выразить так: «И прости нам наши грехи, потому что и мы прощаем тех, кто согрешил против нас».
Заметим сразу же, что в этом прошении соединено сразу два акта — прощение наших грехов Богом связано с прощением грехов против нас. Христос говорит: «Ибо если вы будете прощать людям согрешения их, то простит и вам Отец ваш Небесный; а если не будете прощать людям согрешения их, то и Отец ваш не простит вам согрешений ваших» (Мф. 6:14—15). И конечно, именно тут, в этой связанности, в этом соединении — глубокий смысл этого прошения молитвы Господней.
Но, может, прежде чем в эту связь вдуматься, необходимо остановиться на понятии греха, ибо оно стало совсем чуждым современному человеку. Этот последний знает понятие преступления, которое связано прежде всего с нарушением того или иного закона. Понятие преступления относительно. Так, например, в одной стране может быть преступлением то, что не является преступлением в другой. Ибо если нет закона, то нет и преступления. Преступление не только соотносится с законом, но оно, в какой-то степени, рождено им. А закон, в свою очередь, порожден прежде всего социальными потребностями. Ему нет и не может быть дела до того, что происходит на глубинах человеческого сознания. Пока не нарушает человек мирной жизни общества и не наносит очевидного вреда другим или же установленному порядку, преступления нет, как нет и закона. Ненависть, например, не может быть составом преступления, пока она не привела к какому-то действию: удару, убийству, ограблению. С другой стороны, закон же и не знает прощения, ибо само назначение его в том, чтобы защищать и поддерживать порядок в человеческом обществе — порядок, основанный на действии закона.
Поэтому так важно понять, что, когда мы говорим о грехе, мы говорим о чем-то глубоко отличном по самой своей сущности от социального понятия преступления. Если о преступлении мы узнаем от закона, о грехе мы узнаем от совести. Если нет в нас, если ослабевает в человеческом обществе понятие совести или, лучше сказать, непосредственный опыт совести, то, конечно, чуждым, непонятным и ненужным делается религиозное понятие греха и связанное с ним понятие прощения.
Что же такое совесть? Что такое грех, о котором говорит нам, который являет нам наша совесть? Это не просто некий внутренний голос, говорящий нам о том, что плохо и что хорошо. Это не просто врожденная способность человека отличать добро и зло, это что-то еще более глубокое, еще более таинственное. Человек может твердо знать, что он ничего не сделал плохого, ни в чем не нарушил закона, не причинил никому никакого зла, и все-таки иметь нечистую совесть.
Чистая совесть, нечистая совесть — эти привычные словосочетания, может быть, лучше всего выражают таинственную природу совести. Иван Карамазов у Достоевского знает, что он не убил отца. И столь же твердо знает, что и он виноват в убийстве. Совесть и есть вот это чувство вины на глубине, сознание своего участия не в преступлении или зле как таковом, а в этом глубоком внутреннем зле, в той нравственной порче, из которой вырастают все преступления на этой земле, перед которой бессильны все законы. И когда произносит Достоевский свою знаменитую фразу о том, что «каждый перед всеми за всех виноват», — это не риторика, не преувеличение, не болезненное чувство вины, это — правда совести. Ибо дело совсем не в том, что каждый из нас иногда, кто реже, кто чаще, нарушает те или иные законы, повинен в больших или, гораздо чаще, маленьких преступлениях; дело в том, что все мы приняли как самоочевидный закон то внутреннее разъединение, ту внутреннюю противопоставленность друг другу, ту разбитость жизни, то недоверие, то отсутствие любви и связанности, в которых живет мир и неправду которых и являет нам наша совесть.
Ибо подлинный закон жизни совсем не в том, чтобы только не делать зла, а в том, чтобы делать добро, и это значит прежде всего — любить, и это значит прежде всего — принимать другого, это значит осуществлять то единство, вне которого даже самое законное общество все равно становится внутренним адом. Вот это и есть грех. И о прощении этого греха — греха всех грехов — мы и молимся, молимся в пятом прошении молитвы Господней.
Но осознать все это как грех, но просить прощения этого греха — это ведь и значит осознать свою разделенность с другими, это и значит стремиться к ее преодолению, и это значит уже простить. Ибо прощение есть таинственный акт, которым восстанавливается утраченная целостность и воцаряется добро; прощение есть акт не законный, а нравственный. По закону всякий согрешивший против меня должен быть наказан, и пока он не наказан, законность не восстановлена, а по совести, по закону нравственному важно восстановление не законности, а целостности и любви, восстановить которые никакой закон не может. Это может сделать только взаимное прощение. Если мы прощаем друг друга, то и Бог прощает нас, и только в этой взаимной связанности прощения нашего и прощения свыше очищается совесть и воцаряется свет, которого на глубине и ищет, и жаждет человек.
Ибо по-настоящему важны для него не внешний порядок, а чистая совесть, тот внутренний свет, без которого не может быть подлинного счастья. Поэтому «остави нам долги наши, якоже и мы оставляем должником нашим» — это прошение о нравственном очищении и возрождении, без которого не поможет в этом мире никакая законность.
Может быть, страшная трагедия нашей эпохи, тех обществ, в которых мы живем, как раз в том, что они много говорят о законности и справедливости, много цитируют всевозможные тексты, но при этом в них почти совсем утрачена сила и нравственная красота прощения. Поэтому прошение молитвы Господней о прощении грехов тех, кто согрешил против нас, нами и наших — Богом составляет, возможно, центр того нравственного возрождения, перед которым мы стоим в эту эпоху.
7
Последнее прошение главной христианской молитвы, молитвы «Отче наш», звучит так: «И не введи нас во искушение, но избави нас от лукаваго» (Мф. 6:13). Прошение это издревле вызывало непонимание и подвергалось всевозможным толкованиям. Прежде всего, что может означать это «не введи»: значит ли это, что Сам Бог искушает нас, посылает нам те страдания, испытания, искушения и сомнения, которыми наполнена наша жизнь и которые делают ее так часто такой мучительной? Или иначе, неужели Сам Бог мучит нас, хотя бы для того, чтобы в конечном итоге это мучение, скажем, просветило или спасло нас?
Далее, о ком идет речь, когда мы молимся, чтобы избавил нас Бог от «лукаваго»? Слово это переводили и переводят просто как «зло»: «избави нас от зла», ибо греческий оригинал «апо ту пониру» может быть переведен и как «от злого», и как «от зла».
Так или иначе, откуда же это зло? Если есть Бог, почему же в мире все время торжествует зло и торжествуют злые? И почему присутствие сил зла настолько очевиднее присутствия силы Божией? Если есть Бог, как Он допускает все это? И если, скажем, спасет меня Бог, то почему же Он не спасет всех тех, кто так очевидно страдает и гибнет кругом?
Скажем сразу, что вопросы эти не могут получить легкого ответа. Или еще ясней — на них вообще нет ответа, если под ответом разуметь рациональное, разумное, так называемое «объективное» объяснение. Все попытки так называемой «теодицеи», то есть рационального объяснения существования в мире зла при наличии всемогущего Бога, были неудачными и неубедительными, против этих объяснений сохраняет всю свою силу знаменитый ответ Ивана Карамазова у Достоевского: «Если будущее счастье построено на слезинке хотя бы одного ребенка, я почтительнейше возвращаю билет на такое счастье».
Но что же тогда ответить?
Тут-то и начинает, может быть, раскрываться смысл, и даже не столько смысл, сколько внутренняя сила последнего прошения молитвы «Отче наш»: «И не введи нас во искушение, но избави нас от лукаваго». Ибо прежде всего зло приходит к нам именно как искушение, как вот это как раз сомнение, разрушение веры, воцарение темноты, цинизма и бессилия в нашей душе.
Страшная сила зла не столько в нем самом, сколько в разрушении им нашей веры в добро и в то, что добро сильнее зла. Вот это и есть искушение. И даже сама попытка объяснить зло, узаконить его, если так можно выразиться, какими-то рациональными объяснениями есть все то же искушение, есть внутренняя сдача перед злом. Ибо христианское отношение к злу как раз и состоит в том, что зло не имеет никакого объяснения, никакого оправдания, никакой основы, что оно есть плод восстания против Бога, отпадения от Бога, отрыва от Подлинной Жизни и что Бог не объясняет нам зло, а дает нам силу бороться со злом и дает нам силу побеждать зло. И победа эта опять-таки не в том, чтобы мы поняли и объяснили зло, а в том, чтобы мы противопоставили ему всю силу веры, всю силу надежды и всю силу любви, ибо вера, надежда и любовь и есть преодоление искушения, ответ на искушение, победа над искушением и поэтому победа над злом.
И именно эту победу одержал Христос, вся жизнь Которого была одним сплошным искушением. Вокруг Него все время торжествовало зло во всех его видах, начиная с избиения невинных детей при Его рождении и кончая страшным одиночеством, предательством всех, физическими мучениями и позорной смертью на кресте. Евангелие есть в каком-то смысле рассказ о торжестве зла и о победе над ним, рассказ об искушении Христа.
И Христос ни разу не объяснил и поэтому ни разу не оправдал и не узаконил зло, но Он все время противопоставлял ему веру, надежду и любовь. Он не уничтожил зло, но Он явил силу борьбы с ним и эту силу оставил нам, и вот как раз об этой силе мы и молимся, когда говорим: «И не введи нас во искушение».
Про Христа сказано в Евангелии, что когда Он изнемогал один, ночью в саду, всеми брошенный, когда Он начал, как говорит Евангелие, «скорбеть и тосковать» (Мф. 26:37), когда, иными словами, легла на Него вся тяжесть искушения, явился Ангел с неба и укреплял Его.
Вот об этой таинственной помощи молимся и мы, чтобы в зле, страдании и искушении не дрогнула наша вера, не ослабела надежда, не иссякла любовь, чтобы не воцарилась тьма зла в нашей душе и не стала сама источником зла. Молимся о том, чтобы мы доверились Богу, как доверился Ему Христос, о том, чтобы разбивались о нашу силу все искушения.
И мы молимся также о том, чтобы избавил нас Бог от лукавого, и тут дано нам еще одно — не объяснение, а откровение, откровение о личном характере зла, о личности как носителе и источнике зла.
Нет действительной сущности, которую можно было бы назвать ненавистью, но она является во всей своей страшной силе, когда есть ненавидящий; нет страдания, но есть страдающий; все в этом мире, все в этой жизни лично. И потому об избавлении не от какого-то безличного зла, а от злого молимся мы в молитве Господней. Источник зла — в злом человеке, а это значит — в человеке, в котором зло парадоксально и страшно стало добром и который живет злом. И быть может, именно тут, в этих словах о лукавом, и дается нам единственно возможное объяснение зла, ибо тут раскрывается нам оно не как какая-то безличная сущность, разлитая в мире, а как трагедия личного выбора, личной ответственности, личного решения.
Но потому-то и только в личности, а не в отвлеченных структурах и устроениях побеждается зло и торжествует добро, потому-то и молимся мы прежде всего о самих себе, ибо всякий раз преодолевается в нас искушение, всякий раз выбираем мы веру, надежду, любовь, а не тьму зла.
Начинается в мире как бы новый причинный ряд, открывается новая возможность победы, и поэтому звучит наша молитва: «Не введи нас во искушение, но избави нас от лукаваго».
8
Этой беседой мы заканчиваем очень краткое и, конечно, далеко не полное объяснение молитвы «Отче наш». Мы видели, что за каждым ее словом, за каждым прошением раскрывается целый мир духовных реальностей, духовных отношений, о которых мы никогда не думаем, которые мы растеряли в суматохе повседневной жизни. С этой точки зрения молитва «Отче наш» — больше чем молитва, это явление и раскрытие того духовного мира, для которого мы созданы, той иерархии ценностей, которая одна позволяет нам все расставить на свои места в нашей жизни. В каждом прошении — целый пласт нашего собственного самосознания, целое откровение о нас самих.
«Отче наш, иже еси на небесех! Да святится имя Твое» — это значит, что моя жизнь отнесена к высшему и Божественному, абсолютному бытию, и только в этой отнесенности находит свой смысл, свой свет, свое направление.
«Да приидет Царствие Твое» — это значит, что моя жизнь предназначена к тому, чтобы наполниться этим Царством добра, любви и радости, чтобы в нее вошла, ее просветила сила Царства, открытого и дарованного людям Богом.
«Да будет воля Твоя, якоже на небеси и на земли» — чтобы этой благой волей мерил и судил я свою жизнь, чтобы в ней находил непреложный нравственный закон, чтобы перед ним смирял свое своеволие, свой эгоизм, свои страсти, свое безумие.
«Хлеб наш насущный даждь нам днесь» — чтобы получал я всю свою жизнь, все ее радости — но и все ее горе, красоту — но и страдание, как дар, из руки Божией, с благодарностью и трепетом, чтобы жил я только насущным — главным и высоким, а не тем, на что мелочно разменивается бесценный дар жизни.
«И остави нам долги наши, якоже и мы оставляем должником нашим» — чтобы был во мне всегда этот дух прощения, это стремление все существование построить на любви, чтобы все недостатки, все долги, все грехи моей жизни покрывались светлым прощением Божиим.
«И не введи нас во искушение, но избави нас от лукаваго» — чтобы умел я с помощью Божией и отдаваясь этой таинственной и светлой воле побеждать всякое искушение, и прежде всего главное, самое страшное из них — ослепление, не позволяющее, не дающее в мире и жизни видеть присутствие Божие, отвергающее жизнь от Бога и делающее ее слепой и злой; чтобы не поддался я силе и очарованию злого человека, чтобы не было во мне двусмыслицы и лукавства зла, всегда прикрывающегося добром, всегда принимающего образ ангела света.
И молитва Господня заканчивается и увенчивается торжественным славословием: «Яко Твое есть Царство и сила и слава во веки» (Мф. 6:13) — три ключевых слова и понятия Библии, три главных символа христианской веры. Царство — «приблизилось Царство Небесное» (Мф. 4:17), «Царство Божие внутрь вас есть» (Лк. 17:21), «Да приидет Царствие Твое», — приблизилось, пришло, открылось — как? — в жизни, в словах, в учении, в смерти и, наконец, в воскресении Иисуса Христа, в этой жизни, наполненной таким светом и такой силой, в этих словах, ведущих нас так высоко, в этом учении, отвечающем на все наши вопросы, и, наконец, в этом конце, с которого все снова началось и который стал сам началом новой жизни.
Когда мы говорим о Царстве Божием, мы говорим, следовательно, не о чем-то загадочно-отвлеченном, не о другом, загробном мире, не о том, что будет после смерти. Мы говорим прежде всего о том, что сообщил, что дал, что обещал нам — верующим в Него и любящим Его — Христос, и мы называем это Царством, потому что ничего лучше, прекраснее, полнее и радостнее не было открыто, дано и обещано людям. И вот это и значит: «Яко Твое есть Царство...»
«... и сила», — говорим мы дальше. Какая же сила у этого Человека, умершего одиноко на кресте, ни разу Себя не защитившего и не имевшего «где приклонить голову» (Мф. 8:20)? Но вот сравните Его с любым сильным — сколько бы ни набрал человек силы, какой бы силой ни окружил себя, как бы ни заставил всех трепетать перед собой, неизбежно наступает момент, когда падает и разрушается все это в пух и прах, так что ничего не остается от этой силы. А вот Этот, «слабый» и «бессильный», живет, и ничто, никакая сила, не может вытравить память о Нем из человеческого сознания.
Люди уходят от Него, забывают о Нем, а потом снова возвращаются. Они увлекаются другими словами, другими обещаниями, но в конце концов, рано или поздно, остается только она — эта маленькая, такая простая книга, и в ней записаны слова, из нее сияет образ Человека, говорящего: «На суд пришел Я в мир сей, чтобы невидящие видели, а видящие стали слепы» (Ин. 9:39); говорящего также: «Заповедь новую даю вам: да любите друг друга» (Ин. 13:34); и говорящего, наконец: «Я победил мир» (Ин. 16:33). И потому Ему мы говорим: «Яко Твое есть Царство, и сила» — и, наконец, «слава».
Призрачной, кратковременной, хрупкой оказывается всякая слава на этой земле. И, кажется, меньше всего славы искал Христос. А вот если есть подлинная и неразрушимая слава, так это только та, что вспыхивает и горит всюду, где Он, — слава добра, слава веры, слава надежды. Это прежде всего Человек, который Сам внезапно становится светоносным, из Которого начинает исходить луч света, подобного Которому нет на земле. И глядя на Него, мы понимаем, что сказал поэт, когда воскликнул, что «Он горит звездной славой и первозданною красой!».
Мы понимаем, и не разумом, а всем существом, чего так страстно ищет и жаждет человек во всех метаниях своих, во всей неуспокоенности своей: ищет, чтобы вспыхнул этот свет, просветилось все этой небесной красотой, засияло все этой Божественной славой.
«Яко Твое есть Царство и сила и слава во веки веков» — так кончается молитва Господня. И пока не забыли мы ее, пока повторяем ее, направлена наша жизнь в Царство, исполнена силы, светится славой, и против этого бессильны тьма, ненависть и зло.
Страница сгенерирована за 0.02 секунд!
Во имя Отца и Сына и Святого Духа!
Дорогие братия и сестры, в Евангельском отрывке, который мы с вами сегодня слышали за Божественной Литургией, Иисус Христос дает нам образец молитвы, и, пользуясь случаем, хотелось бы сегодня сказать несколько слов об этом.
Молитва Господня, более привычно для нас называемая «Отче наш», упоминается двумя евангелистами - ап. Матфеем и ап. Лукой. Во второй год своей проповеди Христос во время Нагорной беседы, продолжая разговор о молитве, отвечает ученику, который спрашивает Его: «Господи, научи нас молиться, как Иоанн учил своих учеников». На эту просьбу Иисус дает конкретный пример молитвенного обращения к Богу - молитву «Отче наш». Давайте еще раз повторим ее вместе со словами Христа: Отче наш, сущий на небесах! да святится имя Твое; да приидет Царствие Твое; да будет воля Твоя и на земле, как на небе; хлеб наш насущный подавай нам на каждый день; и прости нам грехи наши, ибо и мы прощаем всякому должнику нашему; и не введи нас в искушение, но избавь нас от лукавого (Лк. 11:2-4).
Как нас любит Господь, что Сам дает нам конкретный текст обращения к Нему. Эта молитва особо значима для каждого из нас, так как дана нам самим Христом. Обращаясь в этой молитве к Богу, мы обращаемся к Нему как к Отцу, указание на небо дает устремление нашей душе, как говорили раньше «горе» - туда вверх, ввысь, прочь от житейских соблазнов и грехов.
Да будет воля Твоя, один из основных принципов христианства - это свобода выбора, либо следовать воле Божией, либо противиться ей. И вот мы просим, чтобы Господь управил нас и дал нам понимание, что Его Божественный промысел для нас лучше, чем собственные потуги и упорство.
Как при отсутствии питания человек со временем погибает от голода, так и при отсутствии духовной пищи погибает наша душа
После этого мы молимся: Хлеб наш насущный подавай нам на каждый день, прося благополучия в настоящий день, так как не знаем, будем ли живы завтра, не строя долгосрочные планы на безбедную старость и т.д. Однако не только еды и крыши над головой просим мы в этих словах. Христос называет Себя Хлебом Жизни и говорит, что тот, кто ест этот Хлеб, будет жить вечно. Как важно для христианина приступать к Божественной Евхаристии, причащаться Телу и Крови Христовым. Как при отсутствии питания человек со временем погибает от голода, так и при отсутствии духовной пищи погибает наша душа. Дальше просим мы у Бога отпущения грехов, сравнивая их с долгами, которые можно отпустить. Уповая, что Господь, словно тот добрый заимодавец, отпустит нам наш долг и не будет нас наказывать. Однако не всегда наша жизнь беззаботна и спокойна, часто мы впадаем в разные искушения, испытания, причиняемые нам нечистыми силами. И вот в заключении молитвы мы и молимся, чтобы Господь не вводил нас в искушение, но избавил нас от лукавого. Так как под властью диавола все живое погибает духовно и со временем физически.
Молитву Господню знают, наверное, все люди, хоть как-то связанные с христианской культурой. И порой мы совершенно автоматически и машинально говорим эти слова. Один известный в определенных кругах литургист и священник Сергий Желудков говорил, что нам следует и в домашней молитве, и в молитве церковной, четко и вдумчиво произносить самую главную молитву - «Отче наш». И тогда, познавая снова и снова ее глубину, мы будем обращаться к Богу искренно и всем сердцем. Будем, дорогие друзья, этому учиться.
После слов молитвы Господь приводит притчу о том, как один друг пришел к другому, чтобы одолжить немного еды для угощения пришедшего к нему гостя. Но друг, к которому он обращался, уже уютно отдыхал в кругу семьи, и ему совершенно не хотелось выходить и что-то делать. Однако поддавшись настойчивому стуку в дверь и просьбам, он все-таки выходит и дает просящему столько то, что он просит.
Христос приводит этот пример не просто так. Рассказывая эту историю, он дает нам пример того, как надо просить. Обычно в коробку с каким-нибудь предметом, особенно техникой или лекарством, кладут инструкцию по применению. Так вот в нашем случае именно эта история и есть инструкция по применению молитвы, данной ранее.
В наше суетное время нам так не хватает усидчивости и усердия. Зачастую все мы делаем быстро и не всегда качественно. Эта проблема есть и в молитвенном делании. Просим мы мимолетно, не всегда искренно и не часто, а лишь в проблемное для нас время. Обращаясь к римлянам, ап. Павел говорит: В усердии не ослабевайте; духом пламенейте; Господу служите (Рим. 12:11). Надо учиться просить. Молитва нужна человеку в решающие и трудные моменты жизни, требующие концентрации всех душевных и физических сил. Молитва нужна человеку и в период особо сложных жизненных ситуаций, для правильного решения особо ответственных трудных вопросов. В таких ситуациях под влиянием молитвы укрепляется воля, проясняется рассудок, очищаются помыслы, появляется терпение и настойчивость для того, чтобы достойно выдержать серьезные жизненные испытания.
Молитва благодарственная также несомненно важна для христианина. Но как же быть услышанным Богом? Свт. Иоанн Златоуст дает нам такой совет: «Нужны слезы, рыдания, воздыхание, удаление от людей порочных, страх и опасение суда Божьего. Скажу вообще: будем услышаны, если окажемся достойными получить просимое; если молимся согласно с законами Божиими о молитве; если молимся непрестанно, если не просим ничего, Бога — недостойного; если просим полезного; если исполняем должное и с своей стороны». Будем просить полезное для нас, просить усердно и также усердно благодарить. И тогда, Господь, видя нашу настойчивость и усердие, видя и нашу искреннюю благодарность, подаст нам просимое.
Давайте же, друзья дорогие, повторять слова молитвы Господней, освящаться и утешаться ими. Хочется в заключение привести слова свт. Иоанна Златоуста: «Молитва ценнее всего; она делает возможным - невозможное, легким - трудное. Невозможно, чтобы человек, который молится, был способен грешить». Пусть наши сердца горят в любви к Богу, и пусть подогревает их усердная молитва. Аминь.
В минуту, жизни, трудную
Теснится в сердце грусть,
Одну молитву чудную
Твержу я наизусть.
Есть сила благодатная
В созвучьи слов живых.
И дышит непонятная,
Святая прелесть в них.
Как вы, наверное, догадались, сегодня у нас речь пойдет о молитве. Казалось, бы, ну что еще можно добавить к тому, что мы и так хорошо знаем. Ведь каждый понимает важность молитвы, каждый знает, как совершать молитву, каждый это практикует.
Но, знаете ли, при всем нашем познании, истина Божия не стоит на месте, в том смысле, что Господь постоянно открывает нечто новое к тому, что нам уже открыто. Кроме, этого вы же понимаете, что повторение это «мать учения». И если в течении ближайших 30-ти минут вы не узнаете чего то нового, считайте, что сегодня было просто повторение пройденного материала.
Однако, как говорит статистика, в данной области существуют проблемы. Как то, в США было проведено исследование. Давно это было, еще в 80-х годах. Но, выводы, к которым пришли исследователи, заставил задуматься не только их.
С помощью анкеты было опрошено 17 000 человек. Это были христиане, которые небезразлично относились к своему духовному состоянию. Кроме прочих, в анкете был следующий вопрос: сколько времени вы, в течении суток, выделяете для молитвы?
Как бы вы сами ответили на этот вопрос? Какие у вас показатели?
Так вот, опрашиваемые, а это были те, кто был обеспокоен своим духовным состоянием, в течении дня в среднем уделяли для молитвы менее 5 минут! Среди этих 17 000 верующих были 2 000- служителей. Им задали тот же вопрос. И оказалось что у них ситуация не намного лучше. 7 минут в сутки пасторы отводили для молитвы.
Как вы понимаете, за 20 лет ситуация не изменилась. Особенно в наше стремительное время, когда столько дел, так сложно выделить время для общения с Богом. Хотя, недостаток времени, это не аргумент. Сравните, сколько времени в день проводится возле телевизора, и вы обнаружите, как используется нами этот ресурс – время.
Но стремительный ритм тоже не может служить оправданием недостаточного внимания молитве. Мартин Лютер однажды сказал: «Сегодня мне предстоит так много сделать, я не могу потерять ни одной секунды сегодня; предстоит очень большая работа. И именно поэтому мне необходимо, по крайней мере, хотя бы 3 часа провести в молитве
».
Я, конечно же, не призываю вас столько времени молится, во время общественной молитвы после проповеди. Но вот повод задуматься, все же есть. Опять же, количество, не всегда означает качество. Мы понимаем, что иногда несколько слов Богу, особенно в какой-то критической ситуации, оказывают на нашу духовную жизнь большее влияние, чем полчаса молитвы в спокойное время. Однако у нас же не всегда бывает так, когда молитва это крик души, крик о помощи. Большую часть суток мы, слава Богу, проводим в спокойных условиях. И что мы в таком случае говорим Господу, каково содержание наших молитв?
Сегодня, я на примере молитвы «Отче наш», предлагаю проанализировать нашу молитвенную жизнь, содержание наших молитв, наше отношение и к молитве и к Господу.
Первое, что бросается в глаза в этой молитве, это обращение к Богу как к отцу. Нигде, в ВЗ мы не найдем примеры такого обращения. Никогда, на страницах ВЗ, мы не встречали случая, когда к Господу обращались таким образом. Есть моменты, когда Бог сравнивается с отцом, но это все. Дальше не пошел никто. Никто не позволил себе такими словами начать свою молитву.
В этом плане Иисус опять предложил народу несколько иначе взглянуть на привычные вещи. Каким мы себе представляем Бога? Особенно после всего того, что Он допускал в жизни израильского народа. Я имею в виду войны, плен, казни, голод. Бог, к Которому мы обращаемся, каков Он в нашем понимании? Если Он тот, Кто только и ждет того, чтоб наказать человека за его грехи, если Он Тот, Кто внушает страх, тогда, пожалуй, к Нему стоит обращаться официально.
Но если, мы видим, даже на страницах ВЗ, того Бога, Который столько времени, сил и даже нервов потратил на то чтобы из каждого израильтянина сделать человека, тогда и отношение к такому Богу будет совсем иным.
Вот, поэтому Иисус и предлагает к Господу обращаться не «Глубокоуважаемый Президент вселенной», а Отче наш. И в то же время данное обращение остерегает от слишком уж панибратского отношения к Господу. В израильском народе, в их культуре, как мы знаем, к отцу проявлялось уважение. Это не удивительно, ведь за постоянное непослушание вполне можно было схлопотать высшую меру наказания – побитие камнями. Не зря же отношение к родителям регулировалось даже одной из заповедей.
Поэтому в молитве «Отче наш» не предполагалось и намека на то, что можно подойти к Богу, ведь Он наш отец и, похлопав по плечу, сказать: папочка, а купи-ка ты мне новую машину.
Заметьте, выражение «отче» предполагает солидный возраст а, значит, и опыт, умудренность жизнью. Это, кстати, вполне, может означать то, что не все просьбы будут сиюминутно исполнены. Ведь мудрый родитель знает, когда и что давать своему ребенку, и стоит ли это давать вообще.
Какие крайности в отношении Бога мы наблюдаем сегодня? Одни люди постоянно проявляют фамильярность, без конца произнося имя Господа. Таким следует помнить, что израильтяне никогда просто так, даже в разговоре не произносили имени Бога. Если это было необходимо, имя Бога звучало с особенным почтением, тихонько. Всякий раз тот, кто переписывал Писание, должен был омыть тело, постирать одежду, и только после этого с особенным благоговением писать имя Бога.
Я не владею арамейским языком и, поэтому не читал ВЗ в оригинале, и не могу сказать о том, действительно ли Имя Господа встречается в древних Писаниях 7 000 раз. Но если это так, тогда «твоими же устами буду судить тебя, лукавый и ленивый раб
». То есть если в древности к имени Божьему относились с таким почтением, тогда почему сегодня, из уст некоторых, оно звучит без должного благоговения?
Другая крайность, связанная с обращением к Богу, это слишком панибратское к Нему отношение. Оно возникло от того, что некоторые люди говорят: раз мы дети Божьи, раз мы настолько дороги Ему что Он за нас умер, значит, мы вполне можем подойти к своему Небесному Отцу и сказать: папа, мне нужно то-то и то-то. Откуда возникает такая уверенность, граничащая с наглостью? Из-за того, что неверно истолковывается следующий текст: Посему да приступаем с дерзновением к престолу благодати, чтобы получить милость и обрести благодать для благовременной помощи
. Евр 4:16 И многие люди вполне сознательно считают, что раз мы Его дети, значит вправе рассчитывать на Его состояние.
Это приводит порой к комичным случаям.
В одной семье зять имел аллергию на работу. Тесть с тещей и уговаривали его и стыдили, но тот никак не хотел куда либо устраиваться. На вопрос, как же ты будешь кормить семью, зять неизменно отвечал: мне Бог пошлет все что нужно. Здесь я должен сказать что, молодой человек был приверженцем того вероисповедания, где нормальным было ткнуть пальцем в какое ни будь обетование Божье и сказать: так, Боже. Ты вот здесь обещал то-то и то-то, пожалуйста, исполни.
Чтобы Господь точно знал, что Ему нужно было послать молодой семье, зять прилепил к холодильнику записку следующего содержания: Боже, я хочу чтоб Ты положил сюда такие продукты; дальше следовал список.
Тесть с тещей всякий раз, приходя на кухню, посмеивались над чудачеством зятя.
Но однажды тесть взял, да и купил все что было указано в списке. Теща стала ругать его, дескать, так молодой человек никогда не пойдет работать. И, когда она спросила мужа, почему тот так поступил, то тесть ответил: дорогая, я так хотел хоть раз в жизни почувствовать себя богом.
И именно для того чтобы обращение «Отче» не было неправильно истолковано, Иисус и делает уточнение: «Сущий на небесах», то есть «Тот, кто стоит выше над всем творением, Который создал все». А раз так, то, значит, последнее слово останется за Ним.
Кроме этого, буквально в первом предложении этой молитвы содержится истина, которая красной нитью проходит через все Писание: да, Господь обитает в неприступном свете, на небесах, там, где находятся ангелы, где святость. Но, в то же время, Он является нашим Отцом, к Которому человек всегда может обратиться. Проблема сегодняшнего человека в том, что он верит в Бога, но вот Бог, в его представлении, Некто далекий, совершенно безразличный к судьбам простых людей.
Да святится имя Твое
. Мы уже говорили, что имя Бога – свято, и данная просьба тому подтверждение.
Но здесь речь не только об этом, потому что Бог и все что с Ним связано всегда было святым. И всегда будет святым, независимо от того как к этому относятся люди. Но вот почему данное предложение звучит как просьба?
Очевидно, что Господа почитают и прославляют все и везде. Он пользуется уважением во всей вселенной и, все что наполняет ее, относится к Творцу с благоговением. Но есть маленькая точка во всем мироздании, где не все так благополучно. На планете Земля Господь не всегда удостаивается того, что Он заслуживает по праву, только здесь имя Бога не всегда святится. Причем имя, как в буквальном его значении, так и в том смысле, который оно имеет дополнительно, то есть характер Божий. Не всегда ко всему этому относятся с достойным уважением.
Но мы-то здесь причем? А притом, что наша жизнь может либо содействовать правильному представлению Бога этому миру, либо, наоборот, быть камнем преткновения для неверующих.
Мартин Лютер в своих трудах как-то задает такой вопрос: «Как святится имя Божие среди нас
?» И сам же отвечает: «Когда жизнь и учение - подлинно христианские
». Естественно, что сами мы не можем что то изменить в себе, потому что есть некто, кто сильнее нас, и кто толкает нас в грех. Вот поэтому Иисус и предлагает обращаться к Господу с просьбой о том, чтобы Он святился и в нашей жизни. Но как господь относится к таким просьбам?
«Очищение Христом прокаженного от его ужасной болезни наглядно изображает очищение души от греха. Человек, пришедший к Иисусу, был "весь в проказе". Эта смертельная болезнь распространилась по всему его телу. Ученики старались уберечь Учителя от прикосновения к нему, потому что тот, кто прикасался к прокаженному, сам становился нечистым. Но, возложив Свою руку на прокаженного, Иисус не осквернился. Его прикосновение обладало животворящей силой. Проказа сошла. Так обстоит дело и с проказой греха -укоренившейся, смертельной, от которой невозможно очиститься силами человека. "Вся голова в язвах, и все сердце исчахло. От подошвы ноги до темени головы нет у него здорового места: язвы, пятна, гноящиеся раны" (Ис. 1:5,6). Но Иисус, принявший человеческую природу, не может заразиться. Его присутствие целительно для грешника. И всякий, кто падет к Его ногам и скажет с верой: "Господи, если хочешь, можешь меня очистить", - услышит ответ: "Хочу, очистись" (Мф. 8:2, 3). ». ЖВ
.
То есть Господь всегда идет навстречу тому, кто желает избавиться от порока, и на все просьбы такого типа всегда будет ответ, и Господь сделает все возможное со своей стороны, чтобы человек, действительно, святил Его своей жизнью.
К стати, следующая просьба из молитвы «Отче наш», Да придет царствие Твое
, являются продолжением предыдущей. Они и звучат одинаково. Мф 6:9-10: да святится имя Твое; да приидет Царствие Твое; да будет воля Твоя и на земле, как на небе
;
Опять же, разве Господь не царствует, разве не Его воля является главенствующей? Так и есть, но только не на Земле. Здесь люди все еще пытаются построить свое царство без Бога. Помните, «никто не даст нам избавленья, ни Бог, ни царь и не герой», и чуть дальше: «мы наш, мы новый мир построим».
Только на земле творение желает жить без своего Творца, и только здесь творение пытается жить по собственной воле.
А то, что эти три просьбы объединены в одну, так это лишь особенность стиля мышления иудеев. Называется он «Параллелизм». Это когда одна мысль, одна идея, выражается несколькими похожими по смыслу выражениями, которые хоть и звучат по разному, но имеют одно направление. Данный прием используется для того, чтобы выделить что-то и усилить его.
Так что если Иисус одну и ту же мысль высказал тремя разными предложениями, следующими одно за другим, значит, Он хотел выделить нечто очень важное. В нашем случае важным является то, чтоб воля Божия распространялась и на нашу жизнь так, как она преобладает во всей вселенной. Там все довольны, всех это устраивает. Только на земле люди пытаются все сделать по-своему. Набивают шишки, ломают дрова, а потом в своих бедах обвиняют Бога.
Что же сделать для того, чтобы с легким сердцем сказать: да будет воля Твоя и в моей жизни?
Прежде всего, следует выяснить, что дает человеку жизнь по воле Божией. Писание нам говорит о том, что человек, которого ведет Господь, имеет огромные благословения. Речь идет скорее не о материальном, хотя этот момент то же присутствует. Идет разговор о том, что Бог лучше нас знает, что нам нужно на этот момент, и дает именно это. Мы лишь через время понимаем, что Господь допустил в нашей жизни именно то, нам и было необходимо на это время. И каждый раз, убеждаясь в том, что Господь держит руку на пульсе, нам легче доверить Ему следующий наш шаг.
Замете, как построена молитва «Отче наш».
Сначала идет почтительное и благоговейное обращение к Господу и прославление Его. Затем следует просьба о духовных благословениях: да святится имя Твое; да приидет Царствие Твое; да будет воля Твоя и на земле, как на небе
. И только потом речь идет о личном. Не так как в том письме солдата: вышли сало, здравствуй мама.
Хлеб наш насущный дай нам на сей день
; (11ст)
В свое время, когда делался перевод Писания, переводчики, дойдя до молитвы «Отче наш», встретили неизвестное им слово. Его перевели как «насущный», но, в действительности, до определенного момента, никто не знал, что подразумевало то слово, которое стояло в оригинале.
Но однажды археологи нашли документ, в котором это слово встретилось. К большому удивлению, найденный папирус, содержал список продуктов, покупаемых хозяйкой на один день. То есть в древности холодильников не было. Не было и технологий, позволяющих хранить продукты питания длительный период. Поэтому скоропортящиеся продукты (молоко, мясо, рыба и т.д.) покупались на один день. Делать запасы на неделю или на месяц смысла не было. И в том списке, который набросала хозяйка, был перечень того, что нужно было купить.
Не знаю как вы, а я тоже иногда пользуюсь записями при походе не рынок. Запишу дома, что нужно взять, и потом по списку все приобретаю. Это удобно. На рынке ты можешь что то забыть, а дома, в спокойной обстановке заранее составить список проще. В древности, оказывается, некоторые хозяйки делали так же.
Но в чем духовный смысл археологического открытия? Смотрите, хозяйка покупала только то, что необходимо было на один день. Она знала, что завтра у нее вновь будет возможность скупиться. То есть и на следующий день завезут свежую рыбу, и послезавтра будет ассортимент, и после послезавтра у нее будет возможность приобрести необходимое. Дефицита не будет, жара, холодильников нет, никто не придержит какой-то товар, что бы искусственно поднять цену как это делается сегодня и т.д.
Используя этот пример, Иисус хотел показать людям: заботьтесь только о сегодняшнем дне, просите только о том, что вам нужно на сегодня. В этом проявляется вера в то, что и завтра все необходимое будет послано Богом. Об этом Он еще раз скажет в той же Нагорной проповеди. С 31-го текста:
Итак, не заботьтесь и не говорите: что нам есть? или что пить? или во что одеться? потому что всего этого ищут язычники, и потому что Отец ваш Небесный знает, что вы имеете нужду во всем этом. Ищите же прежде Царства Божия и правды Его, и это все приложится вам. Итак, не заботьтесь о завтрашнем дне, ибо завтрашний сам будет заботиться о своем: довольно для каждого дня своей заботы.
То есть Иисус предлагает просить Господа только о том, что необходимо сегодня, и при этом верить, что то, что понадобится завтра, Богом то же будет усмотрено.
Проблема нашего времени, это страх перед завтрашним днем. Никто не знает, чем закончатся выборы, когда будет принят бюджет, вступит ли Украина в НАТО, и чем это для нас обернется и так далее. Причин для страха у современного человека предостаточно. Но если разобраться, то многое из того что мы ожидаем, так никогда и не происходит. Но нервы были потрачены а, возможно не только нервы, но и деньги были вложены с учетом грядущего кризиса. Допустим, был приобретен мешок макаронных изделий. Но что потом? Потом в нем заводятся жучки и червячки.
В перестроечное время, когда вся жизнь была похожа на праздник, (в смысле: удалось купить колбасу – праздник, достал дефицит – опять праздник), в какой-то газете рассказывалось о том, как можно было консервировать колбасу. То есть это пример того, как люди порой со страхом ожидают завтрашнего дня, и это переходит уже в крайности.
Одного дачника спросили: как урожай картошки? Тот ответил: «средний. Хуже чем в прошлом году, но лучший чем в следующем».
Просьба о хлебе насущном на сегодняшний день не говорит о том, что теперь можно сложить руки и не думать о будущей пенсии, об образовании, о повышении навыков, необходимых для того, чтобы зарабатывать на жизнь и т.д. Просто Иисус побуждает человека уделять завтрашнему дню не больше внимания, чем тот заслуживает.
Кстати, просьба о хлебе насущном, если вы заметили, исходит не от первого лица: не дай мне, а «Дай нам». Это то же не случайно. Этим делается укор тем, кто думает только о себе.
и прости нам долги наши, как и мы прощаем должникам нашим
; (12 ст.)
Здесь, как говорится, без комментариев: Боже прости нам наши грехи в такой же мере, в какой и мы прощаем тех, кто нас обидел. И нет никаких проблем, если мы легко забываем промахи наших ближних. Однако если у нас с этим проблемы, то все гораздо серьезнее. Как, если у меня зуб на брата, я могу рассчитывать на то, что Господь не вспомянет мое отступление?
Рассказывают такую историю.
Один рыцарь шел на поединок со своим обидчиком. На пути ему встретился священник. Рыцарь попросил его: «святой отец, благослови меня на бой». Без проблем, сын мой, ответил священник, повторяй за мной. «Отче наш, сущий на небесах…». Рыцарь слово в слово все повторил. «Да святится имя Твое…» повторил и это. И так далее. Дошли до слов: «и прости нам долги наши как …» Тут рыцарь призадумался. «Святой отец, давай сначала», попросил он. Не вопрос. «Отче наш»… Опять дойдя до слов «И прости…» рыцарь не смог их повторить. Так продолжалось несколько раз. В конце концов, рыцарь сказал: «Я все понял». Развернул свою лошадь и вернулся домой.
Я знаю людей для которых очень сложно оказалось простить кого-то. Причем речь идет не действительных обидах, а скорее о мнимых. И человек годами вынашивая в себе недовольство, сам того не замечая скатывался вниз. Как можно просить о прощении своих грехов, если в нас самих нет духа прощения? Причем, опять же, не всегда имеются в виду реальные проступки перед нами. Иногда какая-то муха раздувается до размеров слона.
.
О каком искушении идет речь? На первый взгляд, кажется, что Бог способен ввести человека в искушение, и попытаться заставить его согрешить. Но греческое слово, переведенное как «искушение», в оригинале означает «испытать». То есть смысл не в том, что бы подвести христианина к падению, а в том, что бы, наоборот сделать его сильнее. Так уж получается, что вера человека успешнее развивается не в тепличных условиях, а в трудностях, гонениях и переживаниях. Вот об этом и идет речь.
Давид как то обратился к Господу с такими словами: Пс 138:23-24 Испытай меня, Боже, и узнай сердце мое; испытай меня и узнай помышления мои; и зри, не на опасном ли я пути, и направь меня на путь вечный.
Одной из причин тех трудностей, которые встречаются на нашем пути, является попытка Бога исправить в нас то, что мешает нашему полноценному служению. Бывает, что мы сами себе создаем проблемы. Но иногда в нашей жизни что-то происходит не по нашей вине и по независящим от нас обстоятельствам. Но в любом случае, если мы верим в то, что именно Господь руководит нашей жизнью, то все неприятности нами будут восприниматься как попытка Бога нечто сказать нам.
Словами: И не введи нас в искушение, но избавь нас от лукавого
. Молитва «Отче наш» заканчивается. В оригинале текст: Ибо Твое есть Царство и сила и слава во веки. Аминь
, отсутствует. Это так, для справки.
Что можно в итоге сказать об этой молитве? В ней даны общие рекомендации по тому, как построить свое обращение к Господу. Не в том смысле, что в ином порядке Бог не станет рассматривать нашу просьбу. Следует помнить, что данная молитва, была дана ученикам в ответ на их просьбу: Господи, научи нас молиться
. Лк 11:1. Поэтому Иисус и дал такой образец. Ему очень хорошо были известны ошибки, которые совершают люди во время молитвы. Какие именно?
О них мы читаем в той же Нагорной проповеди.
1. И, когда молишься, не будь, как лицемеры, которые любят в синагогах и на углах улиц, останавливаясь, молиться, чтобы показаться перед людьми. Мф 6:5
2. А молясь, не говорите лишнего, как язычники, ибо они думают, что в многословии своем будут услышаны; Мф 6:7
То есть первая ошибка, это показная молитва. Лицемерие никогда не приносило пользу. Если у тебя есть что сказать Господу, сделай это в тайной комнате за закрытой дверью. В таком случае ты можешь рассчитывать на ответ, потому что сам Иисус это обещал: Ты же, когда молишься, войди в комнату твою и, затворив дверь твою, помолись Отцу твоему, Который втайне; и Отец твой, видящий тайное, воздаст тебе явно.
Но с этим более менее понятно. Интересует другое: о каком таком многословии говорил Христос? Особенно если учесть, что Он сам, порой, ночь напролет проводил в молитве.
У язычников, о которых упоминал Иисус, была такая проблема. Бога, к которому они обращались, нужно было задобрить словами, которые ему нравились. Но какие именно слова были по сердцу божеству, никто не знал, поэтому в своих молитвах язычники старались как можно больше произнести магических фраз в надежде, что хоть одна из них сработает.
Но причем здесь мы?
Знаете, в наших молитвах порой проскакивают слова, о которых мы сами не отдаем отчета. Например: «во имя Отца и Сына и Святого Духа». Где Иисус говорит, что нужно говорить так? «Чего ни попросите у Отца во имя Мое»… это есть. Но чтоб три личности Божества упоминались, этого нет. Тогда почему эта фраза иногда звучит? Для того чтоб уже наверняка, чтоб хоть один из них ответил?
Или вот. Как то в нашем городе пошла мода на то, чтоб молитву заканчивать такими словами: «все просим с верой, на добро». А разве иначе бывает? Разве просим не с верой, разве просим во зло?
Читал о таком комичном случае: один неверующий был приглашен на собрание. Посидел, послушал. Когда в конце его спросили, понравилось ли ему, он ответил, что все понравилось. Но потом задал вопрос: о каком козле вы молились, чтобы ему ничего не досталось?
Причем тут козел? Оказалось, что несколько человек заканчивали свою молитву такими словами: «Молим Тебя о том, что бы все это не было ко злу.»
То есть Иисус предупреждает нас о том, что бы в наших молитвах не было фраз, которым мы предаем магическое значение, считая, что они просто обязывают Господа ответить положительно.
И, кстати, если уж заговорили о многословии, то следует помнить одну важную вещь. Молитвы бывают личные и общественные. Последние имеют некоторые правила, одно из них - это краткость. В личной молитве, за закрытыми дверями, человек может молиться неограниченное время. Но общественная молитва должна длиться не более нескольких минут, и ее содержание должно быть по существу проповеди, молитвенного чтения или случая о котором собственно и возносится просьба.
В этом вопросе не следует быть эгоистом, потому что есть братья и сестры, которые стоят рядом и тоже хотят помолиться. Либо эти братья и сестры хотят уже сесть, потому что они уже устали стоять.
В одной общине была сестра, которая любила вознести долгие молитвы, во время которых она читала наизусть библейские тексты. Это происходило примерно так: «Господи, Ты знаешь, что записано там-то и там-то». С ней беседовали и рядовые члены церкви и пастор. Ничего не помогало. И вот, однажды сестра молилась своей обычной молитвой. Долго, с вдохновением, с чтением текстов и т.д. Все слушали с терпением. Первым не выдержал открывающий. Он обратился к собранию с такими словами: друзья, пока сестра читает проповедь Богу, споем псалом номер такой-то.
Шутки шутками, но в них есть свой смысл.
Итак, мы благодарим Бога за то, что Он не прячется от нас, что Он не оставил нас один на один с нашими проблемами и пороками. Наоборот, Господь побуждает нас к молитве. Есть много библейских обетований, воодушевляющих нас дальше двигаться в этом направлении. Мой любимый текст на эту тему это: Иез. 33:3 Воззови ко Мне - и Я отвечу тебе, покажу тебе великое и недоступное, чего ты не знаешь
. Есть много других текстов, поощряющих обращение к Богу. И в Духе Пророчества то же много говорится о молитве.
«Самые великие победы для дела Божьего одерживаются не в ожесточенных спорах, не с помощью современного оборудования, высокого авторитета или больших денег; они одерживаются в молитвенной борьбе с Богом в своей комнате, когда искренняя и отчаянная вера хватается за могущественную и сильную Руку». СЦ.т.4 стр. 444.
Там же мы читаем вот что: Многое может сделать усиленная, пламенная молитва, исходящая из глубины искреннего, верующего сердца. Бог не всегда отвечает на наши молитвы так, как мы ожидаем, ибо мы можем просить не о том
, что служит нашему наивысшему благу; но в Своей безграничной любви и мудрости Он даст нам то, в чем мы больше всего нуждаемся. Стр. 531.
Завершить сегодняшние размышления хочу выдержкой из Д. Пр. СЦ т.4 стр. 516
Братья, молитесь дома, в семье, утром и вечером; ревностно молитесь в своей комнате и во время дневного труда возносите душу в молитве к Богу. Именно таким образом Енох ходил с Богом. Тихая, но пламенная молитва души будет восходить к престолу благодати, подобно святому фимиаму, и Бог примет ее так же, как если бы она была произнесена во святилище. Для всех, кто взыскивает Его таким образом, Христос становится скорым помощником в бедах. В день испытания эти люди будут сильны и непоколебимы.
Пусть Господь благословит нас, чтоб мы имели постоянство в молитве и веру.